Человек с двумя жизнями. 33 мистические, бьющие в самое сердце, истории о войне

Головной убор его сбило ветром или выстрелом; длинные белокурые волосы взлетали и опадали вместе с движениями коня. Он прямо сидел в седле, легко держа поводья левой рукой. Правая беззаботно висела вдоль корпуса. Иногда удавалось мельком разглядеть его красивый профиль; он смотрел то в одну, то в другую сторону; ясно было, что его интерес к происходящему естествен и не наигран. Зрелище было ярким и лишенным всякой театральности. Когда он приближался к врагам на расстояние выстрела, его осыпали пулями. Мы стреляли из леса в ответ. Забыв о собственной безопасности и полученных приказах, наши солдаты вскакивали на ноги и группами выбегали на открытое место, стреляя в ту сторону, где находились вражеские укрепления, вызывая ответный огонь на себя с самыми катастрофическими последствиями. В бой с обеих сторон вступила артиллерия; поверх ружейных выстрелов слышался грохот взрывов. Воздух дрожал от картечи. Вражеские снаряды расщепляли деревья и поливали их кровью. От наших снарядов вражеские окопы заволокло дымом и облаками пыли.

Мое внимание на какой-то миг отвлеклось на общий бой, но вскоре, когда пороховые облака ненадолго рассеялись, я увидел Брейла, из-за которого началась бойня. Невидимый с обеих сторон – в него могли попасть как враги, так и друзья, – он стоял под градом пуль неподвижно, лицом к неприятелю. Рядом с ним лежал его конь. Я сразу же увидел, что его остановило.

Будучи военным топографом, я рано утром производил поспешную съемку участка. На середине поля, под углом к вражеским позициям, тянулся глубокий, извилистый овраг. С того места, где мы стояли, оврага не было видно; очевидно, Брейл о нем не знал. Преодолеть овраг было невозможно. Глубина подарила бы Брейлу полную безопасность, если бы он понял, что уцелел чудом, и спрыгнул вниз. Вперед пойти он не мог, не мог и повернуть назад; он стоял, готовый к смерти. Смерть не заставила себя долго ждать.

По какому-то загадочному совпадению почти одновременно с тем, как он упал, стрельба прекратилась; несколько отрывочных выстрелов через большие интервалы скорее подчеркивали тишину, чем нарушали ее. Как будто обе стороны вдруг раскаялись в своем бессмысленном преступлении. Вскоре в поле беспрепятственно вышли четыре наших санитара с носилками. За ними шел сержант с белым флагом. Они направились прямо к телу Брейла. Навстречу им вышли несколько офицеров и солдат-конфедератов; обнажив голову, они помогли им погрузить на носилки драгоценную ношу. Когда тело понесли к нам, мы услышали за вражескими линиями мелодию, которую исполняли на флейте в сопровождении барабана. Великодушный враг отдавал почести павшему храбрецу.

Среди вещей погибшего нашелся бумажник мягкой кожи, испачканный землей. Генерал распорядился раздать вещи Брейла на память; его бумажник достался мне.

Через год после окончания войны, по пути в Калифорнию, я открыл бумажник и осмотрел его. Я обнаружил потайное отделение, где лежало письмо без конверта и адреса. Оно было написано женским почерком и начиналось с ласкового обращения, однако имени на нем не было. Зато на письме имелась дата: «Сан-Франциско, Калифорния, 9 июля 1862 года». Оно было подписано: «Дорогая», в кавычках. Кстати, в тексте письма дама упоминала и свое имя: Мэриан Менденхолл. Ее письмо, обычное любовное письмо, если любовные письма бывают обычными, свидетельствовало о хорошем происхождении и воспитании, однако в нем не было ничего примечательного, кроме одного куска:

«Мистер Уинтерс, которого я терпеть не могу, упорно твердит, что в каком-то сражении в Виргинии, где его ранило, ты прятался, пригнувшись, за деревом. По-моему, он хочет принизить тебя в моих глазах, что, как ему известно, произошло бы, если бы я ему поверила. Я скорее смирюсь с известием о гибели моего любимого, чем узнаю о его трусости».

Из-за таких слов в один солнечный день в далеком краю погибли сотни мужчин… а женщин называют слабыми!

Как-то вечером я зашел к мисс Менденхолл, чтобы вернуть письмо.

Мне хотелось рассказать ей, что она наделала – конечно, не подчеркивая ее вины.

Она жила в красивом доме на Ринкон-Хилл. Красивая, хорошо воспитанная, одним словом, очаровательная.

– Вы знали лейтенанта Германа Брейла, – довольно сухо произнес я. – Вам, несомненно, известно, что он пал в бою. Среди его вещей нашли письмо от вас. Мне поручили вернуть его вам.

Она механически взяла письмо, перечитала его, все больше краснея, а затем, с улыбкой глядя на меня, сказала:

– Очень мило с вашей стороны, хотя, по-моему, дело того не стоило. – Вдруг она вздрогнула и побледнела. – Здесь пятно… неужели это…

– Простите, – ответил я, – вы видите кровь самого честного и храброго сердца, какое билось в груди мужчины.

Она поспешно бросила письмо в горящий камин.

– Брр! Не переношу вида крови! – сказала она. – Как он погиб?