Человек в коричневом костюме. Тайна замка Чимниз. Убийство Роджера Экройда

— Как раз наоборот. Непонятно? Она не любила его — никогда не любила, и потому делала все, чтобы это загладить. В этом — вся Вирджиния. Она никогда не любила Тима Ревела.

— Почему вы так уверены в этом? — спросил Энтони, поворачиваясь к ней.

Бандл смотрела вперед, решительно вздернув подбородок; маленькие ручки крепко держали баранку.

— Мне кое-что известно. Конечно, когда они поженились, я была ребенком, но потом кое-что слышала и к тому же хорошо знаю Вирджинию. Тим Ревел просто ошалел от нее: он был ирландец, очень красивый, прекрасно воспитан. А Вирджиния была так молода — всего восемнадцать лет. Куда ни пойдет — везде он, страдает, грозит пустить себе пулю в лоб или запить, если она не выйдет за него замуж. Девушки всему этому верят. Или, вернее, раньше верили. Вирджиния была в восторге, что внушила такую любовь. И вышла за него замуж. Она всегда была для него ангелом-хранителем. А если б любила — и вполовину бы так с ним не нянчилась. Вирджиния ведь скорее дьявол, чем ангел. Но больше всего она любит свободу. Будет очень трудно убедить ее с ней расстаться.

— Зачем вы мне все это говорите? — тихо спросил Энтони.

— Так. Интересно ведь узнавать кое-что о знакомых, особенно о некоторых.

— Да, мне это интересно, — признался Энтони.

— От нее вы этого никогда не услышите. А мне можете верить, я все знаю из первых рук. Вирджиния очень мила. Даже женщинам она нравится, потому что в ней нет ничего кошачьего. Но все равно, — несколько загадочно заметила Бандл, — с ней нужно держать ухо востро.

— Да, наверное, — согласился Энтони. Он был несколько озадачен. С какой стати Бандл все это говорит? Но в общем он был доволен и не скрывал этого.

— Вот уже начались трамваи, — вздохнула Бандл. — Теперь придется ехать поосторожней.

— Да, не худо бы, — согласился Энтони.

Правда, их взгляды на осторожную езду совершенно не совпадали. Пулей промчавшись через полный негодующих пешеходов пригород, они молнией ворвались на Оксфорд-стрит.

— Недурно идем, — сказала Бандл, посмотрев на часы.

Энтони с чувством поддакнул.

— Где вас высадить?

— Все равно. Вы куда поедете?

— В сторону Найтсбриджа.

— Тогда высадите меня у Гайд-парк-Корнер[157].

— Ну, пока, — сказала Бандл, когда они остановились на указанном месте. — А обратно как?

— Спасибо, назад я доберусь сам.

— Он боится меня, — сказала Бандл.

— Конечно, нервным старухам я бы не советовал кататься с вами для развлечения, но мне лично ваша езда по душе. Последний раз я подвергался такой опасности, когда убегал от стада диких слонов.

— Чудовище неблагодарное, — заметила Бандл. — Мы сегодня даже не получили ни единой царапины.

— Прощу прощения, если вам пришлось сдерживаться из-за меня.

— Я всегда была невысокого мнения о храбрости мужчин, — сказала Бандл.

— Это удар ниже пояса, — сказал Энтони. — С позором удаляюсь.

Бандл кивнула и нажала на газ. Энтони махнул проезжающему мимо такси. Сел в машину, захлопнул за собой дверь и бросил водителю:

— Вокзал Виктория.

Приехав на вокзал и расплатившись с таксистом, он посмотрел расписание поездов до Дувра. К сожалению, поезд только что ушел. Следующий — почти через час. Ничего не поделаешь. Нахмурившись, Энтони нервно зашагал по платформе, время от времени нетерпеливо встряхивая головой.

Путешествие до Дувра прошло без приключений. Сойдя с поезда, Энтони быстрым шагом вышел было на привокзальную площадь, но потом, словно что-то вспомнив, вернулся обратно и спросил у носильщика, как пройти до Херстмера на Лэнгли-роуд. На губах его играла легкая улыбка.

Лэнгли-роуд оказалась длинным шоссе, идущим от центра к окраине. Херстмер, по словам носильщика, находился в самом его конце. Энтони решительно зашагал вперед. Между бровей у него пролегла едва заметная морщинка, но движения были бодры и в глазах радостное возбуждение, которое он испытывал всякий раз в минуты близкой опасности.

Херстмер действительно оказался последним домом по Лэнгли-роуд. Он стоял в глубине от дороги, окруженный старым садом, и, похоже, долгое время пустовал. Большие железные ворота поскрипывали на ржавых петлях, и табличка у входа на почтовом ящике почти совсем стерлась.

«Уединенное местечко, — подумал Энтони. — Удачно выбрано».

Он остановился, быстро глянул по сторонам — никого, тихонько проскользнул через скрипучие ворота и оказался на подъездной дороге, по бокам которой тянулись густые заросли. Немного погодя Энтони остановился и прислушался. До дома было пока далеко. Тишина. Ни звука. Ржавый лист, слетевший с ветки над головой Энтони, с мягким шелестом опустился под ноги, нарушив мертвую тишину. Энтони вздрогнул, но, поняв причину, улыбнулся. «Нервы, — подумал он. — Раньше со мной такого не случалось».