Человек в коричневом костюме. Тайна замка Чимниз. Убийство Роджера Экройда

— Удивительно, — пробормотал Джордж. — Удивительное дело! Я просто не могу… я не могу поверить. Барон, вы действительно уверены, что это…

— Уважаемый мистер Ломакс, — с едва уловимой жесткостью в голосе заговорил Энтони, — я не собираюсь просить поддержки у Министерства иностранных дел Великобритании, не предоставив неопровержимых документальных свидетельств. А сейчас, думаю, нам самое время удалиться с вами, барон, и с мистером Айзекстайном, чтобы детально обсудить наш договор.

Барон встал и щелкнул каблуками.

— Самый счастливый момент в моей жизни будет тот, когда законным королем Герцословакии увижу я вас, сэр.

— Да, кстати, барон, — как бы между прочим заметил Энтони, взяв барона под руку. — Совсем забыл. Тут есть одно обстоятельство. Я, знаете ли, женат.

Барон вздрогнул и отступил на два шага. Лицо его исказилось страхом.

— О, я знал, что-нибудь не так случится, — в отчаянии прошептал он. — Боже милосердный, спаси и сохрани! Он женат на черной негритянской женщине из Африки!

— Ну, ну, барон. Все далеко не так страшно, — улыбнулся Энтони. — Она — белая, она — ослепительно белая, благослови ее Господь.

— Слава Богу. Приличный морганатический брак возможен в таком случае.

— Э-э-э, нет, барон. Она будет королевой в моем королевстве. Не торопитесь качать головой. Она имеет право на корону. Дочь пэра Англии, ее род восходит ко времени нормандского завоевания. Сейчас даже модно, барон, когда члены королевской фамилии женаты на аристократках. Кроме того, она немного знает Герцословакию.

— Господи! — воскликнул Джордж Ломакс, забыв о необходимости сохранять строгую конфиденциальность. — Неужели… неужели Вирджиния Ревел?

— Да, — подтвердил Энтони. — Вирджиния Ревел.

— Дорогой мой! — воскликнул лорд Кейтерэм. — Простите, я хотел сказать, сэр, поздравляю вас, от всей души. Она — восхитительное создание.

— Благодарю вас, лорд Кейтерэм. — Энтони в знак признательности наклонил голову. — Она действительно несравненна.

Айзекстайн с удивлением глядел на Энтони.

— Извините, ваше высочество, но позвольте узнать, когда состоялась брачная церемония?

Энтони улыбнулся.

— Сказать по правде, мы поженились сегодня утром.

Глава 30 Энтони подряжается на новую работу

— Если не возражаете, джентльмены, вы можете идти, я присоединюсь к вам через несколько минут.

Он подождал, пока все оставили Рыцарский зал, и подошел к инспектору Баттлу, который сосредоточенно изучал дубовую панель.

— Ну, Баттл? Мне кажется, вы хотите о чем-то спросить?

— Да, сэр. Хотя не понимаю, как вы догадались. Впрочем, я уже имел возможность убедиться в вашей проницательности. Насколько я понял, эта мертвая леди — покойная королева Варага?

— Совершенно верно, Баттл. Надеюсь, это останется в тайне. Думаю, вы поймете мои родственные чувства.

— Положитесь на мистера Ломакса, сэр. Об этом никто не узнает. То есть узнают, конечно, многие, но все будут молчать.

— Вы меня об этом хотели спросить?

— Нет, сэр, это — так, между прочим. Я хотел узнать, зачем вы отказались от собственного имени, если, конечно, это позволительно спросить?

— Конечно, позволительно. Пожалуйста. Я убил себя из вполне понятных побуждений. Мать моя была англичанкой, образование я получил в Англии и вообще чувствовал себя скорее англичанином, чем герцословаком. Согласитесь, довольно глупо мотаться по миру с этим в наше время почти опереточным титулом. Понимаете, я был молод, и голова моя была набита демократическими идеалами. Я верил в эти идеалы, во всеобщее равенство и, естественно, с подозрением относился к королям и великим князьям.

— А теперь? — жестко спросил Баттл.

— О, теперь! Я поездил и посмотрел мир. И знаете, повсюду чертовски мало равенства. Уверяю вас, я до сих пор верю в демократию. Но ее приходится навязывать людям сильной рукой — просто вбивать в головы. Потому что люди пока еще не хотят становиться братьями. Может быть, когда-нибудь и захотят, но пока — увы! Последние остатки моей веры в братство людей умерли неделю назад, когда я приехал в Лондон и увидел, как в метро решительно никто не желает шага ступить от двери, чтобы и другие могли попасть в вагон. Одними призывами вряд ли удастся сделать из людей ангелов — но справедливой твердостью их можно заставить вести себя более или менее достойно по отношению друг к другу. Я по-прежнему верю в идею всеобщего братства, но пока еще время его не пришло. И думаю, не придет, по крайней мере, в ближайшие десять тысяч лет. Тут торопи не торопи — бесполезно. Эволюция — процесс медленный, Баттл.

— У вас очень интересные взгляды на жизнь, сэр. — В глазах Баттла мелькнул огонек. — Если позволите высказать свое мнение, сэр, мне представляется, из вас выйдет прекрасный король.

— Благодарю вас, Баттл, — вздохнул Энтони.

— Похоже, вы не очень рады новому назначению, сэр?

— Ох, не знаю. Все это, конечно, забавно. Но все-таки как ни крути, а это — постоянная работа, ежедневная, ежечасная. А я всю жизнь старался от нее увильнуть.

— Вы, сэр, пошли на это из чувства долга, как я понимаю?