Человек в поисках себя. Очерки антропологических и этических учений. Том 1. Античность и Средневековье

Действительно, удовольствие Эпикур называл «альфой и омегой» жизни. Он говорил: …Мы и называем удовольствие началом и концом, альфой и омегой счастливой жизни. Его мы познали как первое благо, прирожденное нам; с него начинаем мы всякий выбор и избегание; к нему возвращаемся мы, судя внутренним чувством, как мерилом, о всяком благе[146]. …Когда мы говорим, что удовольствие есть конечная цель, то мы разумеем не удовольствия распутников и не удовольствия, заключающиеся в чувственном наслаждении, как думают некоторые… но мы разумеем свободу от телесных страданий и от душевных тревог» (Там же. С 212).

В другом месте Эпикур говорит о том, что имея всего-навсего одну жизнь, не стоит «откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня»; нужно жить, радуясь жизни и оставлять время для приятного досуга: Мы рождаемся один раз, а дважды родиться нельзя, но мы должны уже целую вечность не быть. Ты же, не будучи властен над завтрашнем днем, откладываешь радость; а жизнь гибнет в откладывании, и каждый из нас умирает, не имея досуга[147].

Как видим, будучи материалистом, Эпикур полностью отвергает идею о возможной вечной жизни и призывает не откладывать радости на потом. Признание смертности души, общее для всех атомистов, явилось центральным антропологическим основанием этики эпикуреизма.

Эти утверждения дали основание некоторым называть этику Эпикура гедонизмом (с греч. hedone – наслаждение), а его самого – апологетом разврата, чревоугодия и прочих удовольствий. Однако уже сам Эпикур, столкнувшись с таким превратным пониманием своей теории, старался всячески его опровергнуть; Эпикурово понимание удовольствия несравненно шире. Наслаждение он ассоциировал прежде всего с состоянием внутреннего покоя, независимости, безмятежности, атараксии (с греч. ataraxia – невозмутимость). В этом – высший и конечный смысл человеческого бытия, подлинное счастье. Что касается физического наслаждения, то по своей природе оно не является злом. Другое дело, что порочными могут быть пути, ведущие к нему: Никакое наслаждение само по себе не есть зло; но средства достижения наслаждений доставляют куда больше хлопот, чем наслаждения[148].

Подобно Демокриту и Сократу Эпикур учил тому, что далеко не каждое удовольствие ведет к счастью. Напротив, многие из них влекут за собой страдания, и здесь уже человек должен быть чрезвычайно «благоразумным», чтобы определить последствия своих развлечений, причем физические наслаждения часто влекут за собой душевные страдания, превосходящие по своей глубине и продолжительности боли телесные: Душевная боль тяжелее телесной, потому что тело мучается лишь бурями настоящего, а душа – и прошлого, и настоящего, и будущего. Точно так же и наслаждение душевное больше, чем телесное[149].

Эпикур – мастер диалектики удовольствия и страдания. Он учит тому, что совершая тот или иной поступок, мы должны для себя решить – каковыми будут его последствия? Будем ли мы страдать в результате совершенного поступка? Насколько сильно? И стоит ли поступок страдания? «Лучше вытерпеть… некоторые страдания, чтобы насладиться большими удовольствиями; полезно воздержаться от… некоторых удовольствий, чтобы не терпеть более тяжких страданий!»[150]

В чем же причины страданий и несчастья? Эпикур отвечает так: Человек бывает несчастлив или вследствие страха, или вследствие безграничной, вздорной страсти[151].

Все желания должны быть в меру. Все, что переходит границу меры, уводит от радости к печали: …Не рождает значительной радости… что-либо, соединенное с причинами неограниченных желаний[152].