Человек, земля, хлеб

— Землю, — рассказывал Володя Катаев, — мы получили зимой и тут же стали готовиться к севу. Провели снегозадержание, вывезли по 46 тонн навоза на каждый гектар. А весной организовали дежурство на участке: следили за землей. Как только она созревала, тут же закрывали влагу. Затем вносили предпосевные удобрения: по полцентнеру суперфосфата, аммиачной селитры и хлористого калия. И только потом сеяли.

Мы остановились на краю поля, возле дороги, убегающей в Кундравы. День был солнечный, жаркий. В небе трепыхал крыльями жаворонок. Из сада доносился крик синиц. Было слышно, как звенели в траве кузнечики. И вдруг вновь зарокотал мотор трактора. Михаил Сергеевич кивнул в сторону Коли и сказал:

— Толковый будет из него тракторист. Другой бы к механику обратился. А он, какая бы поломка ни случилась, сам старается устранить неполадки. Доктором его в шутку ребята прозвали.

Пришли на память слова Равхата Галимхановича. Рассказывая о людях совхоза, об их трудовых делах, он, как бы мимоходом, обронил, что-де и смена подрастает отличная. Это верно. Отличная растет смена в Уйском совхозе. И правильно сделал совхоз, выделив ребятам землю и технику. Есть теперь им где приложить свои умелые руки.

…Был поздний час, когда по рассвеченному огнями совхозному поселку проехала наша машина. Из клуба доносились песни. Шла спевка хора.

Наш путь лежал через Кундравы. Снова дорога, тишина и чудесная песня чабана. Величественная, как степь, милая сердцу, как родная наша Зауральская земля. В Кундравинский совхоз мы намеревались прибыть до начала традиционного праздника борозды. Но нас задержали в Ново-Миасском совхозе, и мы в Кундравы попали лишь на второй день, в разгар празднества.

Село было, как вымершее. Только у продуктового магазина нам удалось случайно встретить женщину.

— Где управление совхоза? — переспросила она. — А что в нем делать? Нет там никого. Все на празднике. Поезжайте лучше за озеро. Там и парторг, там и директор. Да и председатель рабочкома на празднике.

Саша резко крутнул баранку. Мимо магазина прошумел наш автомобиль, пересек соседнюю улицу и очутился за селом на развилке трех дорог.

— Как в сказке, три дороги, — произнес Саша и, затормозив, высунулся из кабины.

— Вам куда? — спросила подошедшая старушка.

— На праздник едем, да вот как попасть на него не знаем, — ответил Саша.

— И я туда же, — ответила старушка и шагнула в распахнутую дверцу автомашины. Не спеша уселась и сказала: — Трогай, только держись правой руки. Вон видишь горку, Царевой она называется. Проезжай мимо нее. А потом по мостику через Боровлянку гони и прямо, — махнула она рукой.

Саша нажал педаль. Машина тронулась. Мы поинтересовались, что это за Царева горка.

— Да как сказать, горка, как горка, — заговорила старушка. — Только сказок про нее шибко много. Я еще маленькой была, а бабке дед рассказывал, будто бы Пугачев в наши места приходил. Подошел к нашей станице, остановился на горке и стал смотреть из-под ладони, что за ней делается. Узнали про него казаки и пошли к нему с хлебом да солью. Принял он от них дорогие подарки и спрашивает: «Как живете-можете?» «Да какая тут жизнь, — отвечают казаки, — поп никому покою не дает. Поедом заел. Да и земельку всю к своим рукам прибрал. Коровенку выпустить некуда. Кур и тех на привязи держим».

Приказал Пугачев попа перед его светлые очи поставить. А когда привели попа, велел отрубить ему голову и вон в то болото бросить. Раньше там глубокое озеро было со светлой водой. Смотришь в воду и каждую песчинку на дне видишь. Но как только упала в него голова злодея, подернулось оно тиной. А вскоре беленой и дикой травой заросло. Видно, много нагрешил поп, коль целое озеро дурной травой заросло. Ну так вот, отрубил Пугачев попу голову и говорит: «Забирайте, казаки, землю и делите промеж себя по справедливости». Поделил народ землю, как велел Пугачев, и зажили вольготно. Да недолго пользовались земелькой. Послала Екатерина против Пугачева своих слуг. Поймали они мужицкого царя, а тех, кто в его войске был, на вечные муки в рудники отправили. Да и самого Пугачева порешили.

Приехал тогда в нашу станицу новый поп. Только и осталось от Пугачева — память о горке, на которой он суд праведный творил.

В трудные минуты собиралась у горки казачья голытьба и тайно от атаманов да богатеев думала и гадала, как тиранов с плеч сбросить.

В семнадцатом году, когда царя-кровопийцу с престола столкнули, выполнив наказ Пугачева: на веки вечные отобрали землю у богатеев, жить бы тихо да мирно, но тут Колчак объявился, атаманы поднялись. Пришлось казачьей бедноте коней оседлать. Подъехали казаки к Царевой горке и поклялись верой и правдой Советской власти служить.

С той поры и стала Царева горка местом, откуда станичники своих сынов на ратные подвиги провожают. И в годы Великой Отечественной войны, и в мирные дни наказы дают молодым солдатам верно и с честью нести свой воинский долг.