Человек, земля, хлеб

А встречный ветер колюч, жгуч. Девушка смеется и чувствует, как стынет лицо, как стянуло щеки. Она отворачивается, поджимает коленки, устраивается поудобней, но парень сталкивает ее с саней. И опять она хохочет, бежит, подпрыгивая, рядом, и смех мешает ей дышать, и она уже запыхалась, но парень не подпускает к саням. Наконец, ей удается свалиться на сани, и она, в свою очередь, пытается столкнуть парня. Но где там, разве столкнешь его, здоровенного детину…

Все дальше и дальше в степь уходит вереница саней…

Потускнеют снега, нальются синью зимние сумерки, холодно и таинственно озарится от лунного света степь — будут скрипеть полозья, всхрапывать заиндевелые кони, уходить в полумглу мрачные черные сосны реденьких лесков. И только поздней ночью на пути встретится поселок в несколько домиков. Продрогшие путники будут шумно топтаться во дворе, ожидая, когда их определят на ночлег. Откуда-то издалека начнут доноситься шум перрона, гудки паровозов, смех, речи, песни под гармонь…

* * *

Я хочу рассказать, как начинали трое.

Утонуть бы во времени, дотянуться бы до той десятилетней глубины, чтобы все увидеть своими глазами. Мне нужно рассказать о весне, которая отцвела десять лет назад, о ручьях, которые звенели тогда, о закатах, которые пылали тогда, о ветрах, которые шелестели в травах десять лет назад…

Убрать бы дома, выстроенные за десять лет, — фермы, мастерские, клуб, магазины, — заглушить бы дороги, утрамбовать бы дернину, перепаханную десять раз… Хотя бы на час, чтобы показать людям: вот, смотрите, как было.

Нельзя забывать о таких днях. Нельзя забывать о том, как начинался подвиг. Это нужно оставить для юных.

Итак, конезавод № 43, будущий Калининский совхоз. Март 1954 года.

Фаина Соколова. 26 лет. Жила в Магнитогорске, работала контролером на калибровочном заводе.

Вера Караваева. 25 лет. Бухгалтер с Магнитогорского металлургического комбината.

Татьяна Николаева. 21 год. Фрезеровщица из Златоуста.

Почему-то всем казалось, что, как на фронте, их с места «в бой» пошлют. И готовились к испытанию «огнем». Но началось с испытания ожиданием.

До выезда в поле оставалось еще не меньше месяца. Чем заниматься? Готовили жилье — штукатурили, белили, мыли полы, сколачивали нары. Прозаическая работа. Ни у кого к ней душа не лежала. Смотрели на нее снисходительно.

Ездили на отделение сортировать зерно. До отделения километров десять. Транспорт — сани. Использовался только в поселке. Едва выезжали в степь — все соскакивали с саней. Бег восполнял несовершенства городской одежды.

На отделении один дом и склады. В доме жил кладовщик Иван Николаевич Кокалевский и его жена тетя Вера.

Тетя Вера каждый раз не удерживалась, чтобы не удивиться:

— Как же вы не замерзаете?

Отшучивались:

— А что нам замерзать, молодым-то!

— На санях и околеть можно.

— А мы не на санях, а за санями.

Многое тете Вере непонятно. Что их погнало из городов, от матерей? И вроде довольны даже. Хохочут себе. Ах, молодежь!

А молодежь погрелась — и в склады…

Когда отзвенели ручьи и над степью заиграло марево, всех тянуло к земле, пахать. Пусть не на трактор — на плуг!

Нужно было иметь твердость, чтобы уговорить себя и согласиться на «обыкновенную» работу. В душе-то понимали, что всем пахать нельзя, но приехать на целину, чтобы готовить щи или подвозить воду…

Вера принялась за привычное дело — она стала бухгалтером отделения. Привычное? Да, все было знакомо, кроме одного — сельскохозяйственного производства. Этому пришлось учиться на ходу.

Первые гектары отвоеванной у целины земли — первые цифры в бухгалтерских бригадах. Бумаг мало. Кабинет более чем скромный: уголок в вагончике, столик (счеты и то не поместятся) и собственный чемодан вместо стула…

Хозяйкой бригадной кухни стала Фаина. Ничего не скажешь — обыкновенная работа. Все равно что дома, в Магнитогорске. Только нужно вставать в четыре часа утра, чтобы приготовить завтрак, только за продуктами нужно ездить за десять километров на подводе, неумело понукая лошадь, которую, кстати, нужно запрягать и распрягать, только очень мало посуды…

Трактористов, которые пахали целину, кормила Фаина. Она выезжала в степь наугад, к горизонту, где, по заверениям бригадира, рано или поздно должны всплыть крохотные точки тракторов, ползущих вдоль загонок. Она подавала чумазым трактористам алюминиевые миски со щами, отвечала на их шутки, смеялась. А когда возвращалась в бригаду, нужно было уже готовить ужин.

Тане Николаевой повезло — она стала прицепщицей. Правда, тракторист оказался какой-то недобрый. Сидит она на прицепе, крутит баранку, скорей для видимости, чем для дела, потому что толком не знает, что к чему. А тракторист остановит трактор среди загонки и вместо того, чтобы спокойно объяснить, орет на нее, дескать, какого черта делает не так, как нужно. Ну, а после такой нахлобучки и вовсе ничего не ладится.

Полмесяца прошло, ни слова доброго, ни совета дельного не дождалась. Только хмурился и злился. Ему работать надо, а не учить — так считал.