Человек-звезда. Жизненный путь Гая Юлия Цезаря

Гай Юлий ввел в сенат ни много, ни мало — четыреста новых членов, которых представители прежней сенатской клики сочли достойным лишь презрения скопищем представителей самой отъявленной и гнусной черни, когда-либо осквернявшей своими седалищами почтенные скамьи сенатской курии — грубых невежественных солдафонов, писарей, сыновей вольноотпущенников, неотесанных косноязычных иноземцев, пред которыми, как писал поэт Ювенал в своей сатире, «не грех помочиться, а может — и больше». «Подонков всех народов и земель», сама мысль о необходимости сидеть рядом с которыми вызывала крапивницу у многих надменных «потомков Энея и Ромула». Злословие почтенных представителей древних сенаторских родов может быть извинено разве что тем общеизвестным обстоятельством, что единственным утешением проигравшей стороны всегда является клевета и очернение стороны победившей. В действительности (а не в воспаленном воображении тайных «антицезарианцев») Гай Юлий даже в самых смелых своих мечтах отнюдь не был (так и хочется добавить «к сожалению»!) таким «ниспровергателем основ» и радикалом, каким его воображали себе (а главное — представляли «Граду и миру») недобитые им «староримские» олигархи. Если не полениться чуть внимательнее проанализировать их гневные инвективы и обвинения новых сенаторов милостью Цезаря во всех мыслимых и немыслимых пороках и грехах, от этих обвинений, право же, мало что останется.

Несомненно, Цезарь щедро вознаградил за верность и исправную службу своих центурионов. Однако представляется сомнительным, что он просто взял да и перевел их одним росчерком пера из состава легионов в состав сената. Все эти люди, независимо от того, заслужили ли они доверие и благодарность диктатора в рядах его войска, на фронте или же в тылу, получили от Цезаря возможность обогатиться, причем нередко — сколотить себе действительно немалые состояния. Цезарь как-то, в приливе откровенности, признался, что, не колеблясь, щедро оплатил бы даже услуги самых что ни на есть отпетых головорезов и разбойников, если бы нуждался в них для защиты его, Цезаря, достоинства — знаменитого «дигнитас». Тем более щедро Гай Юлий был готов оплачивать аналогичные услуги честных воинов (или, по крайней мере, воинов, способных без особого труда выдать себя, если понадобится, за честных).

Вне всякого сомнения, Цезарь выждал некоторое время или дождался повышения статуса своих кандидатов в сенаторы, прежде чем помог им занять почетные должности формата места в римском сенате. Введенный Цезарем в сенат бывший центурион мог уже задолго до того быть возведен во «всадническое» сословие (ведь, как нам с уважаемым читателем давно известно, для этого требовалось не пройти нечто вроде «посвящения в рыцари», а лишь соответствовать определенному имущественному цензу, то есть — иметь соответствующее финансовое обеспечение, владеть имуществом на определенную сумму, а именно — четыреста тысяч сестерциев; до превращения «всаднического» сословия в наследственное приемным сыном Цезаря — императором Августом было еще ой как далеко!); введенный диктатором в сенат бывший писарь мог еще задолго до того стать состоятельным коммерсантом; бывший сын вольноотпущенника — заслуженным магистратом, и т. д. «Низким» же происхождением спесивая «великосветская» старосенаторская клика вечно попрекала кого ни попадя — того же Гая Мария или даже самого «Отца Отечества» Марка Туллия Цицерона…

С самой неприглядной своей стороны «великоримская» сословная спесь и связанные с нею общественные предрассудки проявились по отношению к выходцам из провинций, сделавшихся, по воле диктатора, римскими сенаторами.

Наиболее едкие шуточки и язвительные, хотя и сомнительные, остроты отпускались «великоримскими шовинистами» в адрес галлов, только что снявших привычные им с детских лет штаны и восседающих отныне в тогах с пурпурными полосами на выщербленных от времени сенатских скамьях, не зная, якобы, ни языка, ни топографии «Столицы обитаемого мира».