Человек-звезда. Жизненный путь Гая Юлия Цезаря

Сенат, однако, был на этот счет совсем иного мнения. Нисколько не обескураженный отказом, Цезарь сразу же взялся за разработку нового проекта. Только что скончался исполняющий обязанности Великого Понтифика патриций Метелл Пий. Должность первосвященника стала, таким образом, вакантной. И Цезарь не замедлил подать свою кандидатуру на занятие освободившейся жреческой должности. Вообще-то в Риме было принято, чтобы жреческая коллегия понтификов избирала на освободившуюся должность своего главы собственного представителя. При таком традиционном подходе у Цезаря было мало шансов на успех. Тем более, что вместе с ним подали свои кандидатуры принцепс (в описываемый период римской истории данный титул носил еще не верховный правитель Римского государства, как впоследствии, в имперскую эпоху, а «первый из сенаторов», то есть глава — председатель — римского сената), оголтелый «сулланец» Катул (в свое время больше всех «отцов, занесенных в списки» возмущавшийся тем, что Цезарь осмелился восстановить изображения и трофеи Гая Мария, удаленные в период диктатуры Суллы) и весьма влиятельный Исаврик. Однако один из народных трибунов (милостью Красса) — чрезвычайно изворотливый и сообразительный друг и соратник Цезаря — Лабиен (с которым мы еще не раз встретимся по дальнейшему ходу нашего правдивого повествования) — отыскал в архивах давно забытый «за давностию лет» закон, по которому избирать Великого Понтифика надлежало не коллегии понтификов, а представителям от всех избирательных округов «Вечного Города». Таким образом, дело было передано из рук аристократии (из представителей которой состояли жреческие коллегии) в руки народа. Потекли финансовые потоки из рук в руки… На подкуп были израсходованы поистине чудовищные суммы, взятки достигали подлинно астрономических размеров. Даже «первый из сенаторов» Катул, не ожидавший для себя, вследствие популярности Цезаря у простонародья, ничего хорошего, предложил своему сопернику, столь любимому народом, кругленькую сумму за то, чтоб Цезарь снял свою кандидатуру. Но Цезарь, расценивший предложение принцепса Катула, как лишнее доказательство своих шансов на успех, отказался от предложенной ему главой сената взятки. Риск оставался огромным, ведь никто не мог с абсолютной точностью предугадать, как поведут себя представители избирательных округов Града на Тибре. Сам Гай Юлий поставил на карту буквально все. Если верить Плутарху, Цезарь заявил своей матери в день выборов: «Сегодня, мать, ты увидишь своего сына либо верховным жрецом, либо изгнанником». Этот приведенный Плутархом исторический анекдот свидетельствует о крайней напряженности сложившейся обстановки и о том, что, казалось бы, очередная ступенька служебной карьеры внезапно стала важной вехой на жизненном пути героя нашего правдивого повествования. Можно только снять шляпу (у кого она есть) перед завидной выдержкой человека, способного в такой день на такое высказывание, и перед его упорством в желании достичь желанной цели.

Цезарь победил на выборах с большим «отрывом». Занятая им должность Великого Понтифика была весьма важна. Олигархи были крайне раздосадованы поражением. Кто знает, на какие безумства этот демагог, бессовестный совратитель народа, еще вздумает подвигнуть подлую чернь… Если его, конечно, вовремя не остановят. Эх, прав был незабвенный Сулла, зря мы его в свое время не послушали…

Сделавшись первосвященником, Гай Юлий сразу переехал из своего скромного дома в Субуре в куда более представительное здание, расположенное на аристократической Священной улице (или, по-латыни — Виа Сакра). Подальше от пожарных команд «риэлтора-поджигателя» Красса (не потому, что не доверял своему щедрому спонсору, а так, «на всякий пожарный»)…

17. Вечно голодная римская «чернь»

Уважаемый читатель настоящей книги, разумеется, давно уже успел понять, что в поздней Римской республике вообще и в ее столице — в частности, все решали нобили. Но как обстояло дело со столичной «чернью», этим вечно голодным и пребывавшем постоянно в состоянии броженья «человеческим суслом», этими «отбросами» Города-миллионера? Почему, собственно говоря, все главные действующие лица настоящей книги ругали это «вечное бродило» почем зря, или же, напротив, льстили ему на все лады?

Историки Града на Тибре дружным хором характеризуют столичный плебс, как крайне непостоянную, колеблющуюся в своих симпатиях, охотно поддающуюся подкупу, коррумпированную аморфную массу оборванцев-«пролетариев», всегда готовых отдать (и отдающих) свой голос на выборах магистратов кандидатам, лучше других выполняющим главный лозунг «столичной биомассы» — «Хлеба и зрелищ!». «Плебс урбана» — «стадо избирателей» без собственного мнения, высокомерных тунеядцев, избегающие всякого труда, считающих себя лучше других лишь в силу своего единственного (наряду с потомством) достояния — римского гражданства.

Лавка римского мясника

Торговля съестными припасами на улицах Древнего Рима