Человеки

Еще в прошлом году баба Маша кое-как ковырялась в огороде, выращивала всякую мелочевку – укроп, морковку, лук… Дед, как мог, помогал, но и у него сил было – кот наплакал… И сердце болит… А в этом году сил уже и на это не осталось. Пробовали дергать сорняки и копать грядки, сидя на низенькой скамеечке, но и это не помогало. Только хуже делалось – голова кружилась, давление прыгало… И стал огородик потихоньку зарастать чем попало. В основном, конечно, зловредным вездесущим бурьяном… Иногда дед Семен ходил в ближайший лесок и собирал что под руку попадется – грибы, ягоды, травки для чая… Или вдруг, почувствовав себя единственным мужчиной, брался за молоток, собираясь чинить крылечко бабы Машиного домика или покосившиеся заборы… Но, поковырявшись несколько минут, хватался за сердце, бросал молоток, сидел, пригорюнившись… И, в конце концов, смирился с мыслью, что сил у него уже нет, и жизнь почти прошла… Все убеждал бабу Машу, что жить им логичнее в одном домике – экономия-то какая! И дров, и свечей, да и с едой полегче будет… Чем таскаться друг к другу с кастрюльками… Да и теплее оно – вместе-то… Баба Маша была согласна с ним, только вот никак не могли решить, чей домик выбрать для жилья. Расставаться со своей избушкой ни он, ни она, не хотели… Так и жили…

***

В шести километрах от Снегиревки стоит большое село Прохорово. Там и школа есть, и больничка, и даже церковь. Прохоровцы Снегиревку не любят. Точнее, не саму Снегиревку, а бабу Машу и деда Семена. Ни за что, просто так не любят. Потому что и дед Семен, и бабушка Маша – хорошие, добрые, не вредные… А они, прохоровцы, вроде как бросили их, как будто и нет на свете никакой Снегиревки… Наверное, просто совесть людей мучает. Особенно не любит их почтальонша Люба и отец Иннокентий, настоятель местной церкви. Добираться до Снегиревки тяжело – дорог никаких нет, одни тропинки. Зимой на лыжах, летом на велосипеде – еще ничего. А вот осенью и весной, когда все тропинки размокают и земля разъезжается под ногами – мука мученическая!…

***

Дед Семен – неверующий, но не агрессивный, просто воспитан так. Живи, говорит, честно, никого не обижай, не обманывай, людям помогай, работай – вот тебе и весь Бог.... А бабушка Маша – Мария Валентиновна Привалова – в прошлом учительница русского языка и литературы в прохоровской восьмилетке, вдруг взяла да и поверила. Может, Достоевский на нее повлиял, может – Пушкин, а скорее всего – время пришло. Ведь время-то – оно для каждого свое…

В общем, полезла баба Маша на чердак, нашла там старые, мамины, а может даже еще бабушкины, иконы, и устроила в избе "красный угол". Полочка для икон в углу была, да только там давным-давно стояли семь слонов разной величины с поднятыми кверху хоботами и вазочка с искусственной розой. Роза была бледная, выцветшая, пыльная… Ее баба Маша выбросила без раздумий и сожалений. Дед Семен зашел в гости в тот момент, когда баба Маша разворачивала холстину, в которую была укутана стопочка икон… Стал помогать протирать и расставлять иконы и посмеивался в бороду – и зачем тебе это, старая? Либо с малолетства верь, либо так уж и живи… А то вроде как испугалась перед смертью. Бабушке Маше было семьдесят девять лет, деду Семену – восемьдесят два…

Слоников дед собрал в охапку и унес к себе. Он давно хотел выпросить у соседки хоть одного, самого маленького, да неудобно было, стеснялся. А тут раз – и все семь сразу! Баба Маша с радостью слонов подарила, да еще и деда отругала – если, мол, они тебе так нравились, чего ж молчал-то? Давно бы отдала…

***

Сын бабы Маши Олежек давно и прочно обосновался в Москве. Матери писем не писал, не приезжал, к себе не звал, забыл… Но баба Маша сердцем чуяла – все у него там хорошо… Ну и слава Богу! Молилась за сына, смотрела на старые, выцветшие фотографии – все, что у нее осталось на память… Вихрастый смешливый пацаненок в клетчатой рубашонке с беззубой улыбкой, да лихой восемнадцатилетний матросик… Храни тебя Господь, сыночек, говорила она тихо. Слез давно не было, она уже привыкла. Наверняка у нее там уже и внуки, а то и правнуки есть… Ну, дай им Бог…

Выпросила у отца Иннокентия Библию, Псалтирь, молитвослов… Глаза видели плохо, очки купить было негде и не на что. Поэтому баба Маша пользовалась большой лупой (и откуда она у нее? – сама уже не помнит).

Медленно, с трудом, разбирала незнакомые слова. В церковь ходила только летом. По твердой устойчивой тропинке, опираясь сразу на две старые лыжные палки…

Это и была главная причина "нелюбви" к ней отца Иннокентия. Поскольку баба Маша была его прихожанкой, то он должен был посещать немощную и болящую старушку на дому. Исповедовать, причащать… В любое время года… Ну да про дороги мы уже говорили…

***