Человеку нужен лебедь

В стороне раздался выстрел. Борис посмотрел в бинокль. Угнездившись в маленьком кусте посреди разлива, кто-то начал охоту. Решиться на это мог только искусный охотник: его скрадок был заметен издалека. Не шелохнувшись, охотник терпеливо дожидался стаи. Когда она была далеко, стрелок поднялся и вырос на мелководье черным пугалом. Утки бросились вверх, растопырив крылья. Ветер ударил в остановившиеся крылья и натащил птиц на скрадок. Охотник вскинул ружье. После дуплета у двух селезней подломились крылья, они черными комками косо полетели вниз. Охотник не побежал к ним, — значит, снял намертво.

Вслушиваясь в выстрелы, Борис попытался узнать охотника. Каждое ружье имеет свой голос. У Шиклунова выстрел протяжный, словно удар с потягом по пустой бочке; у Богдана Савельича — резкий, обрывистый, как сухой щелчок близкого электрического разряда. Мильшинский — раскатистый, будто удар далекого грома. У Вакаренко ружье сперва ахнет, а потом — бабах! Только ружье начинающего охотника без собственного голоса. Оно подражает другим, как и сам хозяин: у него ведь не собственный заряд, а по чужим советам составленным.

Выстрел был незнаком. Видимо, приезжий, поселковых хороших стрелков Борис знал всех. Вскоре над ним стали протягивать стаи, и он, затаиваясь, стреляя и изредка бегая за подранками, забыл о моряне. Временами ему казалось, что она затихла, лишь отдельные порывы ветра были прежней силы. Вдруг над камышами показались вереницы лебедей, покинувших море. Борис внимательно присмотрелся ко всему.

На востоке поднимался тучевой вал: серый сверху, он грозно чернел у подошвы. Сильное течение бурлило мимо скрадка. По луговине ходили волны с белыми барашками. Стаи уток потянули в степь.

Моряна не затихала, а раздувалась. Большая вода вскоре вытеснит свиней с опушки камышей. Первыми не вытерпят поросята и подсвинки, побегут и поплывут через луговины в степь, и браконьеры перехватят их на плаву, на меляках — будут стрелять в упор, а в степи травить собаками, давить мотоциклами и машинами. Уничтожив малых, браконьеры двинутся на вездеходах и тракторах к опушке зарослей давить гусеницами окоченевших свиней. Расстреливать на лежках кабанов, полузатопленных, беспомощных и смирных, у них глаза не злые, залиты тоской и грустью, как у людей, обреченных на смерть. Бежать им некуда, обороняться, когда обессилен и вокруг на метр воды, невозможно — тушей не собьешь, клыком не ударишь.

На машинах браконьеры вне опасности. Шумно, жадно оценят добычу и спокойно, рассчитанно расстреливают беспомощных пулей в затылок.

Крутые волны больно ударят по стаям птиц, поднимут их на крыло. Припадая к земле, замечутся они, отыскивая мелководье и затишки посреди степи. Браконьеры дуплетами по стаям будут валить десятками уток и гусей. Сотни подранков унырнут, уплывут, забьются по кустам, достанутся лисам, волкам и воронью.

Такую беду одному не остановить. Борис выехал на кратчайшую дорогу к дому и, морщась от боли в пояснице, понесся в поселок. Увидел вездеход, попытался выехать ему наперерез. Тот свернул в непролазную рощу тамариска, свободно проломился через нее и на большой скорости ушел к разливам. С одной машины, которую Борис хотел остановить, ему погрозили ружьем, с другой, когда он стал ее настигать, сыпанули на дорогу мелких железных ежей.

Изношенные тормоза старого мотоцикла не успели погасить разбег, и Борис влетел на ежей. Скаты зашипели и сразу обмякли. В кузове убегавшего грузовика весело заорали, замахали руками. Один тыкал кулаком в номер машины, густо замазанный грязью.

Выбрав из покрышек ежей, Борис выкатил мотоцикл на высокий бугор. Снял колеса, принялся ремонтировать скаты.

Моряна свистела в кустах. Вырывая из рощи шары перекати-поля и курая, гнала их в степь, кувыркая и подбрасывая. Уносясь вдаль, они становились похожими на бегущих зверей. К дороге подступала вода, побежала по колее ручьями. Борис спешил, пытаясь скорее заклеить камеры, чтобы успеть проскочить балку, которую вот-вот зальет моряна. Не успеет — придется делать крюк в два десятка километров. Ругал себя, что не поверил синоптикам и не уехал в поселок утром. Сейчас был бы уже здесь с охотинспекторами и ни одну машину не упустили бы.

Вода облила бугор. Стаи уток, сбитые волнами с разливов, понеслись над головой, садились в ближайшие кусты, кучей сбивались за островком. Вымученные ураганным ветром, птицы выходили на сухое и обессиленно присаживались. Там, куда умчались машины, загремели дуплеты. Их было так много, что звуки их почти сливались в сплошной грохот.

Недалеко из тамарисковых зарослей выполз трактор с облепленной людьми кабиной. Сокрушая гусеницами малые и большие кусты, он рвался вперед, как атакующий танк. Борис выстрелил, требуя остановиться. Оттуда приветливо помахали, давая понять, что ему не будут мешать, идут, мол, дальше. Трактор влетел в воду и, не сбавляя ходу, направился к большой кулиге камыша-каржатника, где кабаны иногда пережидали моряны. Борис еле удержался от желания влепить пулю в кабину.