Человэльф

Голубые глаза Арлайн, такие огромные на ее прозрачном, исхудавшем личике, просили о пощаде. Так показалось Фергюсу. Он поразился тому, какая она невесомая, даже на вид, как будто соткана из тумана и облаков. Но кровь все еще пульсировала под ее тонкой кожей редкими толчками, и ее взгляд по-прежнему волновал его.

– Вот и я, Арлайн, – внезапно охрипшим голосом сказал он. – Не ждала?

– Я очень долго тебя ждала, Фергюс, – возразила она, глядя на него небесными глазами. – Слишком долго. Боюсь, что ты опоздал.

– А что бы изменилось, если бы я пришел раньше?

– Уже не знаю. Может быть, все. А, может быть, ничего. В зависимости от того, с чем бы ты пришел.

– Может быть! Всегда только может быть, – пробормотал Фергюс. – Ты никогда не жила, Арлайн, а парила в облаках. Небожительница!

– А ты был слишком земной, Фергюс. Поэтому, наверное, все у нас так и случилось.

– Не правда! Все случилось из-за…, – Фергюс вспомнил о рыжеволосом Джеке, и забытая на время ненависть возродилась в его душе. Она придала ему сил. – А, впрочем, не важно! Я пришел сказать, что твоя дочь, Катриона, приговорена судом Совета тринадцати к смертной казни.

Арлайн продолжала смотреть на него с таким выражением, как будто не поняла его слов. И Фергюс повторил:

– Твою дочь, которую ты прижила с человеком, скоро казнят. Ты слышишь меня, Арлайн? Ты понимаешь, о чем я говорю? Мы квиты с тобой. Я прощаю тебя!

– Твою дочь, – произнесли губы Арлайн еле слышно.

– Что? – Фергюсу показалось, что он ослышался. – Не понимаю! Говори громко и внятно. Ведь не сошла же ты, в самом деле, с ума!

Он ждал другого – крика, плача, проклятий, отчаяния. И сейчас был разочарован. Арлайн смотрела на него с ужасом, но одновременно и с жалостью. Это было непонятно и пугало. Фергюс занервничал.

– Арлайн не только моя дочь, – сказала Арлайн. – Но и твоя тоже, Фергюс. Мы будем вместе оплакивать ее.

– Ты лжешь! – закричал эльф. – Ты спуталась с человеком…

– Но перед этим была ночь нашей с тобой любви. Неужели ты забыл о ней? От Джека у меня не было детей, и не могло быть, потому что он человек. Катриона – твоя дочь, Фергюс.

Арлайн говорила без надрыва, спокойно. Глаза ее смотрели ясно. И Фергюс неожиданно поверил. Просто поверил – и все, без каких-либо доказательств. Он вдруг понял, почему всегда при виде Катрионы испытывал незнакомое ему прежде щемящее чувство, тревожившее его своей необычностью и силой. Это было ощущение родной крови. В Катрионе текла его кровь, кровь ее отца, несмотря на то, что внешне она была так похожа на мать. А кровь не обманешь.

Колени Фергюса подкосились, и он почти рухнул на стул, который стоял возле кровати. На его высоком лбу выступила испарина. Он с ужасом смотрел в глаза Арлайн, в которых читал свой приговор. Он, Фергюс, убийца. Он убил собственную дочь. И этим убьет единственную в своей жизни женщину, которую любил, несмотря на ее измену. Это было для него так очевидно, словно он увидел воочию свое будущее через ставшую прозрачной толщу лет, которые ему предстояло прожить.

– Это чудовищно, если ты солгала мне, – сказал он. И сразу же опроверг сам себя, спросив: – Почему ты не сказала мне этого раньше?

– Я ждала, что ты придешь, – ответила Арлайн. – Помнишь, ты клялся мне, что найдешь и спасешь меня, если я позову на помощь, где бы я ни была? Это было еще до нашего расставания. Но я верила тебе. И звала. Долго звала. Но ты не услышал и не пришел. Я обманула тебя. А ты обманул меня. Мы квиты с тобой, Фергюс. И я прощаю тебя, как и ты меня. Но почему жертвой нашей лжи должна стать наша дочь?

Фергюс не знал, что ответить. Все эти годы он жил в одиночестве с мыслью о мести. Но его месть только что умерла в этой самой палате. И у него не осталось ничего, кроме одиночества. Одиночества и раскаяния.

Арлайн мысленным зрением увидела ту бездну отчаяния, в которую падал Фергюс. Ей было просто это представить – на дне этой бездны она провела почти всю свою жизнь. В утешение она положила свою невесомую ладонь на руку Фергюса, но он не почувствовал ни ее тепла, ни ее тяжести. И не утешился.

– Этого не будет, – сказал он.

Арлайн поняла его.

– Ты обещаешь мне? – спросила она. – Помни – обещание, данное умирающему, свято для эльфов.

– Я обещаю, – сказал он. – Я спасу Катриону. И ты не умрешь.

– Нет, я умру, – возразила Арлайн. – Я хочу быть уверена, что на этот раз ты выполнишь свое обещание.

Дверь резко распахнулась, словно ее отбросили ногой, и в палату ворвался доктор Кюдери. Фергюс зло сузил глаза и хотел встать, но Арлайн ласково удержала его рукой.

– Кто вы? – почти закричал доктор Кюдери, воинственно поблескивая стеклышками пенсне, криво сидящем на его горбатом носу. – И по какому праву здесь находитесь?

– Это отец моей дочери, доктор Кюдери, – не повышая голоса, ответила Арлайн. – И он уже уходит. Он очень торопится. Ведь так, Фергюс?

– Да, – буркнул эльф. Он почувствовал, как волна ревности прилила к его сердцу. Но она быстро отхлынула, разбившись о каменную стену, воздвигнутую новой любовью – любовью к дочери. – Я ухожу. Но я скоро вернусь. И не один. Жди нас, Арлайн.