Человэльф

– И вовсе нет, – Аластер повернулся к млиту спиной и начал наносить мазок за мазком на холст. – Его разрушило обычное землетрясение. Но к тому времени, а это был уже двенадцатый век по человеческому летоисчислению, Александрийская бухта стала настолько илистой, что корабли не могли заходить в нее. И даже бронзовые пластины, служившие зеркалами, переплавили на монеты. А спустя еще пару веков обломки маяки пошли на постройку крепости. Все имеет свое начало и свой конец, повелитель Сибатор.

– Не будь того землетрясения, ты бы, верно, и по сей день служил на Фаросском маяке? – спросил млит равнодушно.

– Это вряд ли, – ответил еще более равнодушным тоном Аластер. – Мы со Скотти ушли с маяка задолго до того, как он был разрушен землетрясением.

– И по какой причине?

– Человеческая жизнь слишком коротка. А мы пробыли там достаточно долго, чтобы начать вызвать у людей удивление своим долголетием. За прошедшие столетия по этой причине мы сменили много маяков, повелитель Сибатор. К нашему великому сожалению.

– И все они так же плохо кончили, как Фаросский?

– Я как-то не задумывался об этом. Но все они запечатлены на моих картинах. Показать?

– Я уже сказал нет, – буркнул млит, отходя и присаживаясь за стол. Он явно устал от затянувшегося разговора. Или узнал все, что хотел. – Где мой чай, прелестница?

– Прошу тебя, повелитель Сибатор, – кротко сказала Скотти, подавая ему вместо обычной кружки глиняную чашу вчетверо большего размера. – Как ты любишь, настоянный на лигустикуме шотландском. Только что зацвел.

Млит шумно отхлебнул из чаши и блаженно закатил глаза.

– Головную боль как рукой сняло, – прорычал он намного тише. – С утра голова раскалывалась. В следующий раз приготовь-ка мне салатик из этой травки. Пиршество богов, скажу я вам! Где ты ее собираешь, Скотти?

Млит был так доволен, что даже впервые назвал ее по имени.

– Как обычно, на берегу, у подножия скал, – ответила Скотти. – Специально для тебя, повелитель Сибатор. Мой Аластер ее не уважает.

– Глупец он, твой Аластер, – безаппеляционно заявил млит. – Когда ты от него уйдешь, я возьму тебя к себе экономкой.

– Никогда, повелитель Сибатор, – улыбнулась Скотти. – Я буду с ним, пока смерть не разлучит нас.

– И ты тоже глупа, – буркнул млит. – Впрочем, чему я удивляюсь? Как говорят люди, муж и жена – один сатана. Иногда мне приходится с ними соглашаться. И все из-за таких, Скотти, как ты и твой блаженный муженек. Так что мой грех лежит на тебе.

– А почему вы все время говорите о людях так, будто противопоставляете себя им? – с досадой спросил его Борис. Когда млит подсел к столу, он был вынужден прервать свой немой диалог с Катрионой, чтобы тот ничего не заметил. И теперь злился. – Это зачатки мании величия или детская обида на все человечество?

– А как я должен говорить о людях? – удивленно воззрился на него млит.

– Ну, я не знаю… В конце концов, ведь вы тоже человек.

– Кто? Я?! Человек? – млит был так поражен, что даже не рассердился.

– А что вас так удивляет, адмирал? – недоуменно улыбнулся Борис. – Вы смотрите на меня так, как будто я сморозил какую-то несусветную чушь.

Млит Сибатор не ответил. Он повернулся к Катрионе и возмущенно спросил:

– Так ты еще ничего ему не рассказала?

Катриона виновато опустила глаза. Млит яростно хмыкнул

– И когда же, позволь узнать, ты собиралась это сделать?

– Что Катриона должна была мне рассказать? – спросил Борис. – О ваших фобиях?

– Он еще не подписал контракт, – тихо сказала Катриона.

– Почему же он тогда здесь, на маяке? Разве в инструкции нет на этот счет ясных указаний? Или инструкция писана не для тебя?

– О чем я не знаю? – настаивал Борис.

– Так вышло, – смущенно оправдывалась Катриона. – Я просто не успела.

Катриона и млит разговаривали, словно Бориса здесь не было, или он не мог их услышать.

– Ты нарушила инструкцию, – сурово отчитывал девушку млит. – Я буду вынужден доложить об этом Совету тринадцати. Премьер-министру Лахлану придется ответить за твое вопиющее головотяпство.

– Только не это! – Катриона едва не плакала. – Накажите одну меня. Повелитель Лахлан ничего не знал.

– Кто и о чем не знал? – стукнул кулаком по столу Борис. – Да скажете вы мне или нет?

Но его опять не услышали.

– А ведь я уже раскрыл ему важную государственную тайну, – гневно прорычал млит. – Он знает, что через день здесь пройдет судно с грузом золота с наших южноамериканских приисков.

– Золото? – искренне поразился Борис. – Впервые слышу об этом.

– Хорошо, что я не потерял бдительности, подобно всем вам, и наложил на него заклятие беспамятства, – млит по-прежнему разговаривал только с Катрионой, нимало не беспокоясь, что его слышат все, кто был в этой комнате, включая человека.

– Что вы со мной сделали? – возмутился Борис. – И по какому праву? Да отвечайте же!

– И что ты мне прикажешь сейчас с ним делать? После того, как он узнал важную государственную тайну? Убить, посадить в тюрьму, превратить в овощ, который будет гадить в собственные штаны и радоваться этому?

– Он немедленно подпишет контракт, – сказала Катриона. – И проблема будет решена.

– А если он откажется его подписывать?