Чем заканчиваются все дороги? (СИ)

- Ну да, - сказала Алиса. – Честно говоря, тогда было грустно – а теперь смешно. Правда ведь смешно… Да, - тут она вновь посерьезнела и погрустнела.

- Много вы оттуда вынесли? – спросила Трисс, и по лицу ее ведьмак уже видел, что чародейка поняла что-то важное; нашла, наконец, в Алисином рассказе кусочек мозаики, долго не дававший ей покоя.

- Да уж немало, - сказала Алиса. – Иорвет сказал – артефакт этот Вильгефорцев похож на чашу, ну такую, с ручками… Видимо, так, из вежливости сказал – потому что, конечно, сразу увидел – отлично я понимаю, что никакого артефакта там нет и не было. Напирай, говорит, на камни, чем больше, тем лучше. Изумруды, сапфиры, алмазы и всякие кольца-подвески с ними. Золота, говорит, много не бери – вшестером все равно не унесем всего, и так дотащить бы…Уж не помню, сколько раз я туда-сюда ходила, выносила и выносила. В итоге набили мы мешки. И тут, смотрю, Риордаин этот возвращается. Тоже с мешком, и тоже полным. И не один, - тут Алиса сглотнула. – На веревке ведет каких-то двоих полуголых, в татуировках – как теперь понимаю – бандитских. Избитые, но в целом живые-здоровые. Я еще тогда подивилась и содрогнулась внутренне: если он один двоих таких здоровенных мужиков сумел скрутить, что ж со мной было бы? Прихлопнут ведь, как комара, и «мяу» сказать не успею.

Геральт, до этого сидевший с мрачным видом, вдруг подался вперед, к Алисе. Глаза его загорелись каким-то глубинным, нехорошим огнем.

- Двоих, говоришь, привел? В татуировках?

- Двоих. Это я точно помню, - кивнула Алиса и вдруг дернула щекой, словно в досаде: - Если б я тогда лучше знала Старшую речь, я бы, без сомнения, и о чем они говорили, запомнила бы. Но, увы…

- Что поделать, - сказала Трисс. – Но, поверь, и без их разговоров мне уже многое понятно.

Алиса подняла на нее глаза.

- Трисс… Это будет бестактностью просить, чтобы потом ты рассказала мне… ну, все, что ты поняла?

- Конечно, конечно, - быстро сказала Трисс. – Умоляю, дальше, дальше!

Алиса вздохнула.

- А дальше самое интересное, - с какой-то горькой иронией сказала она. – Риордаин поставил этих двоих прямо перед этой чудо-дверью. Снял с них веревки, сказал: «Дернетесь – убью на месте!» - и высыпал им под ноги свой мешок. А там… Кости, в общем. Человеческие. Черепа, ребра, ну, вот это вот всё. Они, эти пленные, как это увидали – аж затряслись. Видимо, поняли… А Риордаин этот ко мне руку протягивает… И говорит что-то Иорвету, лениво и так с улыбочкой, - Алиса перевела дух. Было видно, что ее уже трясет, как если бы все это она переживала заново, и что она изо всех сил старается держаться по-прежнему небрежно и даже весело. – От такой улыбочки можно на месте со страху помереть, если честно… А Иорвет меня к себе за спину – шварк! – и шагает ему навстречу. И тоже что-то говорит. Таким, знаете, голосом… Я такого голоса у него ни разу не слышала и даже не представляла, что он таким может быть. Риордаин ему в ответ, что-то такое, почти ласково – издевался явно, паскуда, над чем-то… А потом… Потом… - Алиса окончательно смешалась. – Потом все так быстро произошло, что я и понять ничего не успела. Риордаин Иорвету снова на меня показывает и повторяет, уже без улыбки… Как они клинки свои выхватили, я и понять не успела. Я раньше думала, что фехтование – это как танец, противники долго скачут друг вокруг друга, примериваются… - тут ведьмак явно и совершенно отчетливо, и даже обидно хохотнул. – А тут – вжик, секунда! – и Риордаин этот уже на Иорвете висит, а Иорветова сабля у него в животе по самую рукоятку, кончик из спины торчит… Тогда Иорвет что-то крикнул своим; они мешки похватали и ходу. Двое бандитов этих пленных то ли растерялись, то ли я даже не знаю что: стоят как бараны и смотрят на все это. А Иорвет Риордаина от себя оттолкнул, с сабли снял – и швырнул прямо в дверь эту, для них невидимую… - Алиса сглотнула. – Жахнуло так, что я даже оглохла на какое-то время, и тут же что-то тяжелое сверху… Я думала – потолок обрушился. Но оказалось – это Иорвет на меня напрыгнул и с ног сбил вниз и в сторону. Тем и спас, как я теперь понимаю, и сам жив остался. Поднимаемся мы на четвереньки, отползаем. На Иорвете тегиляй его тлеет, я давай его скорей тушить, руками и чем под руку попало… А в комнате той – мама моя!.. Взрывы, молнии какие-то, эти двое полуголых вопят и по полу у входа ползают, волосы, остатки одежды, даже, кажется, кожа на них горит…- лицо Алисы скривилось в брезгливо-жалобной гримасе. Не глядя ни на кого, она сделала несколько больших глотков, и продолжала дрогнувшим голосом: