Через ее труп

Окончив Стэнфорд, я жила в Сан-Хосе, не считая тех трех месяцев, когда приезжала помочь маме. Возвращение в Лос-Анджелес оказалось слишком чревато, поэтому я предпочла город, где училась в колледже. Хипстерская атмосфера севера Калифорнии позволяла легко переименовать лень во «время для самоанализа», и я нашла убежище в культуре, которая восхваляла, а не унижала меня за лень.

Телефон зазвонил, когда такси притормозило у моего дома. Это был Чарли, мой брат. Будь я мелочной, то позлорадствовала бы, что Нейтан сначала позвонил мне. Но я не соперничала с Чарли, у него куча собственных проблем.

– Привет, Чарли.

– Мать твою, что за хрень? – выругался он, и я немедленно пожалела, что включила громкую связь.

Я покосилась на таксиста. Если тот и слышал своеобразное приветствие моего брата, то не подал вида.

– Я как раз выхожу из такси…

– Мы знали, что это может случиться, и должны были предотвратить.

– Чарли, я… Я тебе перезвоню.

Пора было расплачиваться и найти ключи от дома, а лимит на многозадачность я уже исчерпала.

– Если ей стало хуже, почему она нам не сообщила? Предполагалось, что болезнь под контролем!

Таксист провел оплату по моей карточке, и я попыталась сообразить, сколько дать на чай. Двадцать процентов от тридцати двух долларов? Как я могла окончить Стэнфорд, если даже этого не знаю?

– А мы ведь пригласили ее на День благодарения, – произнес он, будто только святой может пригласить на ужин человека, который родил его и вырастил.

– Чарли, дай мне хотя бы войти домой…

– Мы даже новую посуду купили!

Неужели все старшие сыновья такие – плевать хотели на всех остальных? Когда я забирала кредитку обратно, телефон соскользнул с коленей. Я дала на чай десять долларов, что больше двадцати процентов, но недостаточно за то, что таксисту пришлось выслушивать моего брата.

– Я перезвоню тебе в пять, – сказала я, подняв телефон с пола, и сунула его в сумку.

Вылезая из машины, я мысленно составила список: кредитка, ключи, бумажник, вино. Путь до двери был не длиннее дорожки в бассейне, но я захлебывалась, будто пересекала океан.

Я открыла дверь квартиры и сбросила пальто. Штопор я выкинула, когда поклялась «на этот раз навсегда бросить пить», но есть масса других способов открыть бутылку – ключом от квартиры, отверткой, вешалкой, ботинком, этими полезными навыками я овладела в Стэнфорде. Я уже вытащила ключи, так что зачем мудрить. Вонзив ключ в пробку, открыла вино за пару секунд, а еще через пару оно полилось мне в горло. Эстетика роли не играет, и я не потрудилась достать бокал. Мне просто нужно было напиться, чтобы перезвонить брату. Наверное, хватило бы и полбутылки, даже меньше, но я все равно решила допить ее до конца – чем раньше, тем лучше.

Сидя на кухонном табурете, я чувствовала, как меня заключает в теплые объятья самое посредственное калифорнийское мерло. Прошло ровно две недели после того, как я пила в последний раз – да, я считала, но только ради спортивного интереса. Я могу бросить, как только захочу. Я много раз держалась без выпивки дольше двух недель, и не только из экономии. Но сейчас особые обстоятельства – только что умерла моя мать. Мне надо было выпить бокал… ну ладно, бутылку вина, чтобы успокоить нервы. Так поступают все нормальные люди, это не делает их алкоголиками.

Я выставила шесть купленных бутылок мерло без ГМО на кухонный стол, как шеренгу солдат перед боем, а потом, воодушевившись их стойкостью, взяла телефон, чтобы позвонить брату.

Глава 22. Чарли

– Какая вонь! – вскрикнула моя жена Марсела, войдя на кухню. – Ты что, не чувствуешь?

Я не ответил. Не из-за ее воинственного тона и риторического вопроса, просто только что узнал о смерти матери и был уверен, что это произошло по моей вине.

– Господи, Чарли, Тео обкакался!

Конечно, я это знал. Видел, как его лицо розовеет и напрягается, пока я разговаривал с Нейтаном. Но грязные подгузники казались такой ничтожной проблемой на фоне рассказа о том, как медсестра нашла уже окоченевшее тело моей матери в потертом кожаном кресле.

– Я его переодену, – объявила Марсела, вытаскивая нашего полуторогодовалого сына из высокого стула, и, держа на вытянутых руках, вынесла его из кухни.

Она разрешила мне отправиться утром посерфить, при условии, что я займусь Тео по возвращении, а я не только остался без матери, но и разозлил жену. После рождения второго ребенка брак свелся к постоянным переговорам о наших обязанностях. Мы оба не ходили каждый день на работу – Марсела стригла клиенток, а я играл в музыкальной группе и держал бар. Каждое выступление или смену в баре мне приходилось согласовывать с женой, а она согласовывала со мной, если уходила к клиентке в необычное время. Это оказалось идеальной почвой для взаимных обид, и мы накопили их целую бочку.

– Можешь хотя бы в кухне убраться, пока я этим занимаюсь? – донеслось от Марселы.

Она имела право на стервозность, ведь я находился «на дежурстве», в то время как она заслуживала отдых.