Через ее труп

– Марсела хорошо выглядит, – заметила я, когда он сдавал задом от дома. – Повезло тебе, придурку, – добавила я, потому что не время было говорить гадости о его браке.

Может, и несправедливо винить Марселу в охлаждении моих отношений с братом, но до женитьбы мы с Чарли были не разлей вода. Почти каждый день разговаривали или переписывались. С самого детства брат первым поздравлял меня с днем рождения, а я его. Я не винила его за то, что он ставил жену и детей на первое место, но было бы неплохо оказаться хотя бы на втором.

– У нас тоже были трудности, – признался брат. – Финансовые.

– Что ж, теперь это изменится.

Его ответ был отрезвляюще откровенным:

– Очень на это рассчитываю.

Глава 24. Чарли

Я и забыл, насколько уныло в мамином доме. И вдруг подумал, что то ли дом стал похож на нее, то ли наоборот.

Когда мы с Винни свернули в узкий переулок между нависшими деревьями, кустами и прочей нечистью, на меня нахлынули воспоминания. Я пытался их остановить, но они впивались в кожу как колючий дождь. Как я нашел папу мертвым в постели. Как позвонил 911, но не сумел произнести ни слова. Как цеплялся за Винни в ожидании «Скорой», а потом в ожидании мамы. Она была в Милане. И ждать пришлось долго.

А потом мама долго боролась с депрессией. Когда я звонил ей, она говорила, что весь день провела в постели, как и предыдущий. Вот только это оказалась не депрессия, а болезнь. Излечимая, но только если дети готовы помочь.

Я хотел ей помочь. Искренне хотел. Но находился в сложном положении. Я недавно женился, и только что родился ребенок. Мое тело принадлежало мне, а жизнь – уже нет. Я стал отцом и получил новые обязательства и приоритеты. Если мама пыталась купить мою верность с помощью роскошной свадьбы, то выстрелила вхолостую, потому что, глядя на эту роскошь, невеста тоже выдвинула требования. По жестокой иронии судьбы, удивительная щедрость матери лишила меня возможности быть щедрым в ответ. Я разочаровал ее и поэтому трусливо избегал. За годы дистанция между нами только увеличивалась, пока не превратилась в зияющую пропасть с зазубренными краями, через которую не перекинешь мост.

Когда мы подъехали к дому, нас уже ждал Нейтан. В помятом костюме и с растрепанными волосами, он выглядел каким-то побитым, его плечи согнулись, как усталое старое дерево.

– Нейтан, мы так благодарны, что ты не забывал о ней. – Я обнял его.

– Мне так жаль, – произнес он, и его глаза наполнились слезами.

– Нам тоже, – сказала Винни. – Мы понимаем, через что тебе пришлось пройти.

Да, Винни понимала. Ведь это она нашла нашего отца с побелевшим лицом и вывалившимся языком. Ей было семнадцать. Мама уверяла меня, что в тот год Винни пила не больше одноклассников, и ее отношения со спиртным никак не связаны со случившимся в тот день. Но мама всегда прятала голову в песок, когда дело касалось нас.

– Я не мог войти в дом, пока она… ну, в общем, была еще тут, – сказал Нейтан. – Обо всем позаботилась ее медсестра. Я был на Манхэттен-бич, а вы знаете, какие пробки в понедельник утром.

Он произнес это как извинение, и я решил его приободрить:

– Тебе и не нужно было приезжать. Медсестра сама бы все сделала, это входит в ее обязанности.

У Нейтана задрожал подбородок. Винни положила руку ему на плечо.

– Давайте войдем в дом и выплачемся, – предложила сестра, и Нейтан кивнул.

Мы внесли сумки в прихожую и пошли вслед за Нейтаном в столовую. Он заварил чай, мамин любимый «Эрл Грей», и мы пили его из драгоценных фарфоровых чашек. Еще он поставил тарелку с печеньем, которое всегда покупала мама.

– Ваша мама собрала все указания насчет того, как следует поступить, в этой папке, – объяснил Нейтан, придвинув папку в нашу сторону.

Я поколебался, и ее выхватила Винни.

– Она написала нам письмо. – Винни вытащила из папки лист с маминой монограммой.

И вдруг я занервничал. Ведь я знал, какого она мнения о нас, обо мне, и понимал, что письмо будет болезненным, как горсть раскаленного песка в лицо.

– Читай, – мрачно произнес я.

– «Моим детям, родным и друзьям, – прочитала Винни. – Мой адвокат Саймон Реддинг с Кэннон-драйв свяжется с вами, если потребуется ваше присутствие при оглашении моего завещания, которое находится у него». – Сестра помедлила, будто это заявление ее смутило. – Как любезно с ее стороны перейти сразу к делу, – фыркнула она.

– Ты знаешь этого Саймона Реддинга? – спросил я Нейтана, и он покачал головой.

– Я не имею отношения к ее завещанию, – ответил он, и я уловил в его голосе намек на оправдание, словно он говорил «поэтому не вините меня», но отмахнулся от этого, списав на разыгравшееся воображение, как часто происходило в последнее время.

– «Не хочу, чтобы меня запомнили как старую развалину, – продолжила Винни. – Если вы хоть каплю меня любите, то с уважением отнесетесь к моему желанию похоронить меня в закрытом гробу и без пышных похорон».

– Я уже связался с похоронным бюро, – сообщил Нейтан. – Там обещали похоронить ее завтра утром.