Через ее труп

Я согласно кивнул. Мне не терпелось вернуться домой. Чем скорее все это закончится, тем лучше. Я посмотрел на Винни, чтобы читала дальше.

– «Не грустите по мне, у нас было столько хорошего», – прочитала Винни и отложила письмо.

– Это все? – удивился я.

– Ну, там еще ее инициалы. – Сестра подняла письмо. – Как удобно – она объяснила, что мы должны чувствовать.

– Так ее завещание у этого Саймона? – уточнил я, и Нейтан кивнул. – Ты его не видел?

Нейтан покачал головой, и я почему-то заволновался чуть сильнее.

– Так… может, позвоним ему? – предложила Винни, глядя на кузена.

– Я уже отправил имейл, – отозвался Нейтан, – пока вы ехали. Он устроит оглашение завещания сразу после похорон, если мы захотим.

– Насыщенное будет утро, – пошутила сестра.

Но я был не в настроении смеяться.

– Как-то странно, что она наняла адвоката для оглашения завещания, – сказал я. – Какая в этом необходимость?

– Наверное, она решила, что должен присутствовать кто-то нейтральный, – предположил Нейтан. – Ну, знаешь, чтобы избежать недопонимания.

– Как предусмотрительно с ее стороны, – заметила Винни.

– Какого еще недопонимания? – напирал я.

– Оставь в покое беднягу Нейтана, – упрекнула меня сестра. – Спасибо, что ты здесь, – обратилась она к кузену. – Мама наверняка и тебя упомянула в завещании, но если нет, мы выделим тебе долю.

И она посмотрела на меня, в расчете на одобрение.

– Да, конечно.

– Спасибо вам, – поблагодарил Нейтан с напряженной улыбкой.

У меня возникло какое-то нехорошее предчувствие. Кузен явно что-то недоговаривал. И, зная мою мать, я понял – это касается какой-то ее гнусной проделки.

Глава 25. Винни

– Где она умерла? – спросила я Нейтана, когда мы (наконец-то!) перешли от чая в столовой к виски в гостиной.

Я всегда терпеть не могла эту комнату с диванами с высокими спинками и тяжелыми бархатными шторами, но она уютнее столовой, а виски делает ее даже сносной.

– В библиотеке, – пояснил Нейтан. – Сильвия сказала, она скончалась безболезненно, в любимом кресле.

Хорошо, ее нашла не я. Достаточно того, что было с отцом, от второго раунда я могла бы слететь с катушек.

Можно было бы подумать, что после смерти нашего отца мама начала вести себя как подобает настоящей матери, но она пошла другим путем. Вместо того чтобы чаще бывать дома, она просто исчезла. Я училась в выпускном классе, разбиралась с документами для поступления в колледж, экзаменами и душераздирающим горем. Чарли учился в Калифорнийском университете в Санта-Крузе, пытаясь справиться с учебой и властной девушкой, которая впоследствии стала его властной женой. Папа был замечательным, заботливым отцом – помогал с домашними заданиями, учил водить машину, забирал с вечеринок, когда мы не могли сесть за руль сами. Но, к сожалению, показал Чарли пример, как капитулировать перед властной женщиной. Потому что Чарли явно угодил в точно такую же ловушку.

– Я виделся с ней два дня назад, – сообщил Нейтан. – Она приготовила для меня ужин. Рыбу…

– С головой, – предположила я, и он улыбнулся.

– А когда я мыл посуду, она уснула. Прямо на том месте, где ты сейчас сидишь.

– Настоящий подвиг, – сказала я.

Диван был чудовищно неудобный, и, чтобы уснуть на нем, нужно быть очень усталым. Или, как оказалось, смертельно больным.

– Раньше она никогда вот так не засыпала, – добавил Нейтан. – Совсем на нее не похоже.

И я тут же поняла – ему кажется, он что-то упустил, какой-то намек на то, что смерть вот-вот постучится в дверь. Возможно, и правда упустил. Хотя, в сущности, все мы знали, что это скоро настанет. Мама жила на пороге смерти и держалась только благодаря усилиям медсестры, современным технологиям и силе воли.

Когда мама уже не могла сама о себе заботиться, я попыталась стать ее сиделкой. Я еще не придумала, на каком поприще применить диплом Стэнфорда, и лишь приветствовала причину отложить необходимость стать взрослой и самостоятельной. У Чарли были жена и ребенок, а я не имела даже комнатного растения, так что могла бросить все, чтобы находиться рядом с мамой, ведь и бросать, в сущности, было нечего. Поэтому я вернулась домой. Мне казалось, это улучшит наши отношения, что мы с мамой наконец-то сможем все наладить, но это оказалось упражнением в самобичевании. Потому что возить маму на прием к врачу, забирать лекарства, держать ее за руку в тяжелые дни оказалось недостаточно.

Она хотела от меня большего – того, что я дать не могла, даже если б хотела. И как только она высказала эту просьбу, пути назад не было. Между нами возникло напряжение. Ее просьба нависала облаком ядовитого газа. Я не могла признаться, что не в состоянии выполнить это, потому что тоже больна. И потому вернулась на север Калифорнии, искать работу и устраивать жизнь. Я решила, что если не могу помочь ей, то помогу хотя бы себе.