Через ее труп

Луиза не только нанесла удар по моему самолюбию и разрушила надежды на успешную карьеру, но и унизила перед единственным мужчиной, который мне нравился и которому нравилась я. Теперь у нас никогда не будет второго свидания. Для Нейтана я навсегда останусь тупицей, позволившей его тете перевернуть все вверх дном, или – что еще хуже, если он мне не поверит, – соучастницей, которой нельзя доверять.

А как она поступила с бедными Винни и Чарли, унизив их, словно они нашалившие дети, напрашивающиеся на порку. Я не сомневалась, что они жертвы, и этот жестокий трюк был апогеем многих лет издевательств. Как говорил папа, люди всегда показывают свою истинную натуру. Если эта женщина готова обмануть и использовать того, с кем знакома всего пять минут, то насколько жестоко она обращалась с людьми, которых знает всю жизнь?

Я лежала в постели, уставившись в темноту, и терзалась из-за того, что позволила сделать себя пешкой в постановке этой чокнутой. Мне следовало догадаться. Безумный план Луизы был настоящим готовым сценарием, и, учитывая, сколько сценариев я прочла, можно было бы учуять подвох раньше.

Я посмотрела на часы. Почти полночь. Я была слишком взбешена, чтобы спать. Меня выбрали на эту роль как неудачницу, но не эту роль я хотела получить.

Значит, я ее перепишу.

Глава 53. Джордан

Обычно я ложусь в одиннадцать, но не сильно устал за день, поэтому решил разобрать вещи. За семь лет, которые мы с Эшли прожили в этом доме, у меня набралась куча всякого мусора, и, если я перееду, стоит от него избавиться.

Я включил телевизор, чтобы тот составил мне компанию. На «Нетфликсе» показывали фильм «Человек, который изменил все». Я смотрел его столько раз, что почти выучил все реплики наизусть. Убавив громкость почти до нуля, я открыл двухстворчатый шкаф в прихожей, чтобы осмотреть нагромождение старых теннисных ракеток, кроссовок и спортивных сувениров на «моей» половине. Некоторые из этих вещей появились после переезда сюда, но большую часть я привез с собой из Висконсина, и, вероятно, пришло время от них избавиться. Мне нравилась пятнадцатилетняя ракетка «Уилсон про», но если я собираюсь снова заняться теннисом, придется купить что-то поновее. И нужны ли мне массажные валики всех цветов?

Я сложил все в три кучки: на выброс, оставить и отдать на благотворительность. Куча с мусором быстро росла (зачем я хранил все эти кроссовки со стертыми подошвами?), как и куча на благотворительность (может, кто-то захочет учиться играть в теннис моей старой ракеткой?). Я старался избавиться от максимального количества вещей. Зная, что мы с Эшли пойдем разными путями, я не испытывал ностальгию по поводу всех этих школьных альбомов и дурацких картинок времен моей школьной славы.

Я уже собирался прерваться и лечь спать, когда заметил в глубине шкафа коробку с бейсбольными мячами. Из всех моих спортивных сувениров только эти мячи, пожалуй, что-то для меня значили – первый хоум-ран, первый страйк-аут, сотое попадание. У меня была ровно двадцать одна такая «веха» – по одной на каждый год моей жизни на земле, до того как я бросил спорт. Даже смешно, что я притащил все эти мячи с собой в Лос-Анджелес, – тяжеленную коробку! Но, пусть с ними и надо расстаться, они много для меня значили, и я отправил их в кучу «оставить».

Я поднял взгляд на телевизор. Билли Бин только что швырнул бутылку с водой в стену раздевалки. Секунду спустя дверь в комнату Эшли открылась, и она высунула голову.

– Ой, прости, я тебя разбудил? – спросил я, перепрыгивая через коробку с бейсбольными мячами, чтобы схватить пульт и приглушить телевизор.

– Нет, – ответила она, входя в гостиную; по пятам за ней плелся Брандо. – Не могла заснуть.

Она прикусила нижнюю губу, но я успел заметить, как та дрожит.

– В чем дело, Эшли?

– Обещаешь не говорить «А я предупреждал»?

– Я разве когда-то тебе такое говорил?

– Нет, но в этот раз я заслужила.

Она плюхнулась в кресло, и Брандо запрыгнул к ней на колени. Эшли еле сдерживала слезы. Ненавижу видеть ее расстроенной, но я устоял от порыва обнять ее.

– Помнишь прослушивание, о котором я тебе говорила? – спросила она, и я кивнул.

Как я мог забыть? Эшли рассказала об этом в ту же секунду, что и о своем новом увлечении. Так что, конечно, я запомнил.

– И что с ним?

Я был готов, что она, как всегда, не получила роль, но ее слова меня ошарашили.

– Оно было фальшивым.

Заявление настолько нелепое, что я решил, будто ослышался.

– В каком смысле фальшивое?

Дрожащим от гнева голосом Эшли рассказала, как та старуха обманом заставила ее говорить с акцентом, а потом пообещала познакомить с нужными людьми, которые изменят ее жизнь.

– Она назвала это «клубом». Заявила, будто я уже в нем. Но это была ложь.

– Что за человек может такое сотворить? – спросил я, хотя ответ был очевиден.

– Жестокая стерва. – Эшли сжала пальцы в сердитый кулак. – Я чувствую себя полной дурой, – процедила она сквозь стиснутые зубы, и я тоже разозлился.