Через пропасть в два прыжка

Утро не принесло облегчения — Тушков то приходил в себя, то нет. Это же продолжалось и в воскресенье. Сознание Тушкова медленно регрессировало. И тогда… Это была дьявольски хитрая придумка — этот человек решает вернуться в город и имитировать несчастный случай. Рано или поздно, Тушков, брошенный на шоссе или перекрестке, должен случайно попасть под машину, сгинуть в какой-нибудь строительной яме, каковых в городе пруд пруди или, наконец, просто исчезнуть в большом городе. Тушкову фатально повезло — с ним не произошло ничего плохого… Он ходил по городу, ночевал на лавочке или вокзале, кто-то угощал его таранью или воблой, но он не погиб и не попал под машину… По чистой случайности он оказался утром у знакомого здания, где его опознал кто-то из сотрудников — для нашего «некто» это была катастрофа! Такого он не мог даже предположить. Но факт остается фактом — произошло… Если бы на этом все кончилось, то, не сомневаюсь, мы бы не сидели сегодня за этим столом по столь печальному поводу. Иван Дмитриевич, скорее всего, готовился бы к выписке. Его состояние, за те несколько дней в больнице, стало заметно улучшаться. Если наш не совсем удачный с ним эксперимент в этой самой квартире говорил о том, что ему плохо, как и раньше, то в последующие дни к нему снова начала возвращаться память… Пусть не надолго, пусть изредка, но прогресс становился заметным!

— А что это за эксперимент! — спросила Ирина Сергеевна, не сводя настороженных глаз с Вашко.

— Это произошло здесь, в квартире, и рождало подозрения, что главным виновником, а точнее виновницей, произошедшего с Иваном Дмитриевичем являетесь вы… Но опыт оказался неудачным и нет больше смысла об этом вспоминать… Итак, Иван Дмитриевич вновь становился опасным — он мог поведать о своих злоключениях и, белее того, мог вспомнить, где он провел субботу и воскресенье… Для человека, прятавшего его эти два дня по сараям и дачам, это было уже по-настоящему опасным! И вот тут-то и появились уколы на ноге…

Кто-то в комнате тихонько вскрикнул.

— Глюкозиды! — невозмутимо продолжил Вашко. — Вот мы и добрались до них. — Эти гадкие штучки рождаются во внешне безобидных, а иногда и симпатичных растениях, и несут в себе мучительную смерть, — он еще раз посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул головой. — Убийца изрядно просчитался — нельзя было применять именно это растение. Тем более, в нашей стране похожих травок, полных яда, ничуть не меньше… В этом, Олег Сергеевич, и была ваша главная ошибка!

От лица Уланова разом отхлынула кровь, он побледнел и, облизнув пересохшие губы, с натужной улыбкой произнес: «Чушь! У вас нет доказательств!»

— Как сказать, как сказать, — задумчиво произнес Вашко, осторожно приближаясь к нему со спины.

— Из всех присутствующих в Аргентине, где растет эта травка, были только вы! Сохранность этого яда, по заключению экспертов, не так уж и велика — месяц, от силы — два — после срыва растения. Это как раз то, что надо!

— Чепуха! — референт медленно, словно нехотя поднялся со стула и обвел взглядом присутствующих. — Посудите сами, какой резон мне гоняться за Тушковым, словно в плохом детективе. Я мог расправиться с ним в любое время и в любом месте — мы виделись каждый день. Но, повторяю, эти бредни, сочиненные вами, не имеют ко мне никакого отношения. А что это за история с урной? Я не знал этого водителя, тем более, где он живет… Вам нечего на это возразить…

Вашко тяжело и неотрывно смотрел на Уланова, тот был напряжен до предела.

— Что ж, Олег Сергеевич, ваши доводы достаточно весомы! Но улики! Вы слишком много наследили… Ваша «Саламандра» мелькала то тут, то там! Как вы объясните ее появление в квартире водителя?

— Никак! Я там не был!

— Были и не только там! Более того, вы последний, кто видел Ивана Дмитриевича живым. Мы не сразу догадались взять отпечатки обуви с пола, в больнице, но постарались и нашли там вашу «Саламандру». Правда, не полностью — один мысок со щербинкой в виде птички. Но как вам удалось туда проникнуть — этого я до сих пор не знаю. Расскажете сами теперь.

— Хах-ха! Ничего не докажете… — Он прыжком оказался у входной двери, спиной к ней и лицом к Вашко — тот было рванулся к нему, но застыл, остановленный голосом Лапочкина. В руке Уланова мелькнул какой-то предмет из металла и стекла, немного похожий на небольшой хитроумный пистолет.

— Инъектор! — заорал Лапочкин, бесцеремонно отталкивая Вашко. — Стойте!

По лицу Уланова блуждала нездоровая улыбка:

— Я не подумал, что ваша ментовка столь сильна в географии… Это действительно штука из Аргентины. И с глюкозидами вы не ошиблись! Вы можете сколько угодно болтать и строить версии. Это ничего не доказывает… Вы умно, слишком умно, говорили о ботинках… Можете их поискать… Вы не уедете далеко на своих доказательствах… — Он долго подбирал слова, тяжело дыша, захлебываясь от крика. Все присутствующие сидели ни живы, ни мертвы, пораженные картиной произошедшего.

Вашко медленно протянул руку к Уланову — меж ними было метра два.

— Отдайте мне эту штуку! — Но Уланов тотчас принялся играть «пистолетом» инъектора.