Через пропасть в два прыжка

— Как вам сказать… Пожалуй, часов семь с минутками. Фонари зажглись незадолго до этого. Пожалуй, так…

— И это был четверг?

— Придется все же лезть в бумаги. — Он вышел из комнаты и через минуту вернулся. Вашко понял, что у него все было готово заранее к этому разговору. — Пятница! Фактически говорю. Вот в приходном ордере все точно записано. Это документ!

— Ясно! — Вашко поднялся и подошел к окну — итоги подводить было рано: продажа прошла как обычно, клиент известен, о цене договорились.

— А как покупатель вышел на вас? Долго ему пришлось ждать вызова?

Продавец посмотрел на Вашко и принялся задумчиво теребить пальцами кончик носа.

— Недели три прошло… Если не поболе — сами видите: спрос есть, а с предложениями не густо. Я обычно на такие дела не подвязываюсь, а тут он уговорил — без машины, бормочет, в трубу вылечу. На работу ездить — нужна, на дачу — нужна, и так куча дел.

— Да-к это всем нужна. Не объяснение… Почему помочь-то вызвались? — Парень молчал. — Симпатия или еще что?

— Да как вам сказать… — продолжал мяться продавец. — Он будто бы в производстве секретном работает. Вроде имеет отношение к медицине восточной — тибетской или монгольской, не скажу, — так обещал мазь от радикулита достать. Мучает зараза! Сами знаете — весь день на холоде да слякоти поди побегай…

— Ну и?

— Надул, как водится.

— Так-таки и надул? — хитровато посмотрел на продавца Вашко. — Сколько деньжат-то за содействие обломилось?

— Копейки! На бутылку, в крайнем случае, на две.

— А что пьете-то?

— Что за вопрос? — из-под поросших жесткими белесыми бровями на оперативника смотрели не на шутку встревоженные глаза.

— Давайте посчитаем — по документам он заплатил пять шестьсот? Так? Так! А почему при личной встрече он назвал другую цифру?

— Брешет!

— Пока не знаю, но склонен верить… восемь с половиной тысяч!

— Вот трепло! — продавец вскочил и встревоженно забегал по комнате — его лоб покрылся мелкой испариной. — Что б я так жил!

— Допускаю, — продолжал Вашко, — что семь с половиной ушло старику. Да плюс к этому доплата за пределами магазина.

— А что? Может быть, — с заметным облегчением пробормотал продавец, залпом опрокидывая в себя чашку с кофе, к которой так и не притронулся Вашко.

— Но за какие шиши он числит еще полторы тысячи? На две бутылки многовато — вот я и спрашиваю: «Что пьете?»

— Где эта скотина? — заорал продавец. — Я — полторы? — Он замахал огромными ручищами. — Сука! Сяду сам и его посажу… Офонарел он, вот что я вам скажу. Раз идет такая пьянка — режь последний огурец! Если хотите знать, то такое содействие по телефону отродясь тянуло на сотню! Это он пусть жене мозги втюривает — не знаю таких денег.

— Сколько дал? — не сдавался Вашко.

— Сто пятьдесят, — он распахнул шкафчик и вытащил небольшой сверток, перетянутый черными аптекарскими резинками. — Вот эту гадость для поясницы.

Вашко надорвал бумагу и из нее выпал небольшой пузырек, в котором маслянисто плескалась густоватая жидкость темно-коричневого цвета. Пробка отворачивалась легко, и в нос ударил незнакомый едкий и пронзительный запах.

— Смелый вы человек? Себя этим мазать? Я бы не рисковал, — задумчиво произнес Вашко.

— Выкину! Прямо в окно, — с готовностью отозвался продавец, его рука машинально потянулась к форточке.

— Одну секунду, — остановил его оперативник. — Если не возражаете, я возьму это с собой — интересно, что это за штука.

Продавец широко раскинул в стороны руки, что могло означать лишь одно: «Как будет угодно».

— Ну, вот и прелестно. Не смею больше задерживать…

Молодой человек с ясным облегчением провел по лицу рукой, и тотчас на физиономии появилась приличествующая прощанию улыбка.

— Всего доброго. Кланяйтесь Игорю Игоревичу… А про пузырек этот не берите в голову — я и не собирался его применять. Так, больше для любопытства, чего эти эскулапы на-мудровали. Поди, с женьшенем? А и черт с ним! Так Игорю Игоревичу всенепременно привет.

Вашко на прощанье лишь улыбнулся. А что еще ему оставалось делать?

…Оставив загадочную банку в сейфе, Вашко вышел на улицу, сел на троллейбус и долго ехал в известном лишь ему направлении. Когда он шел к красному мрачно-печальному зданию, окруженному стройными серебряными елями, навстречу уже появилась группа людей в строгих темно-синих и черных пиджаках, в безупречно накрахмаленных рубашках. Они шли, не скрывая облегчения от закончившейся тягостной процедуры; переговаривались, тихо смеялись, обменивались новостями…

— Здравствуйте, дорогой Иосиф Петрович! — навстречу Вашко с протянутой рукой шел «дипломат». Вашко ответил на рукопожатие Виктора Петровича, а затем и референта, тенью следовавшего за ним. Светлый чуб Уланова развевался морозным ветерком и придавал безмятежное выражение его напряженно-грустному лицу.

— Вот и похоронили нашего дорогого Ивана Дмитриевича… Нелепая смерть. До сих пор никак не могу поверить. Он не ожидал такого исхода!

— Жаль, очень жаль, — скорбно и торжественно добавил референт.

— Удалось что-нибудь выяснить? — «Дипломат» взял Вашко под руку и неназойливо повел его к выходу.

— Ничего существенного. Одни намеки и полунамеки.