Через сердце

— Нет, я не верующая. Но когда стала тонуть, чувствую, что сейчас захлебнусь… Мне даже почудилось, что кто-то дергает за трос и тянет меня на дно… Ой, как страшно мне было, дядя Кеша! Я кричала: «Спасите, спасите!» И мне казалось, что меня никто не слышит. Вот тогда я подумала о чуде. Если бы свершилось чудо!.. Я бы все отдала этому человеку, стала бы служить ему всю жизнь!.. И вдруг увидела, что плывет Юра… Я сказала про себя: все, что захочет от меня Юра, все ему отдам, все для него сделаю, все, все!.. Ведь он мой Спаситель!..

— Так ты вот про какого спасителя, а я уж подумал…

— Только ты никому об этом не говори, ты обещал.

— Ну разумеется!..

Дядя Кеша подошел к костру. Сломал на колене связку сучьев и бросил в огонь. Подгреб сапогом откатившиеся головешки. Костер густо задымил. Как позолоченные, осветились далеко в траве сухие метелки.

Дядя Кеша шагнул к племяннице и, упершись ладонями в колена, заговорил прерывистым жестким шепотом:

— Чудачка ты! При чем тут чудо? Никакого чуда не было! Представь себе: все это было подстроено твоим Юрой. Хитрый трюк, не более того! Он сам отвязал трос, а потом бросился спасать тебя. Илья все это видел. Слепая ты, опомнись! Ни чуда, ни подвига — ничего, никакого черта не было!..

Светка покачала головой.

— Я этому не верю. Неправда это!

— Илья врать не станет, ты его знаешь.

— Он мог ошибиться…

Светка долго молчала. И подняла глаза на дядю.

— Даже если бы было и так, все равно, я уже решила. Я дала клятву себе и Юре, он меня спас. И кроме того… он меня любит.

— Откуда тебе это известно?

— Он сказал. И доказал, бросившись в воду…

— Ну, знаешь… так ведь Илья тоже бросился в воду! И еще неизвестно, кто из них мог стать истинным героем. Твой Юрочка старается выставить его в смешном виде, хотя ничего смешного тут нет… Советую тебе поговорить с Ильей, узнаешь от него всю правду.

Светка задумчиво смотрела на осыпающиеся угольки в костре. И, как бы вспомнив что-то, улыбнулась:

— Милый Илья!..

— Он даже не хотел никому говорить об этом. Знал, что его сочтут клеветником, будут позорить. Только жалеючи тебя, он пошел на это.

Снова мягкая улыбка осветила личико Светки. Дядя Кеша пристально следил за племянницей, ему показалось, что произошла перемена в ее настроении.

— Так что же? — возвысив голос, спросил он. — Как же будем решать?

— Что решать? — Светка робко посмотрела на дядю.

— Как что решать? Рано тебе думать о замужестве. Так и скажи своему Юре. В случае чего ссылайся прямо на меня. Скажи, что я считаю твою клятву несостоятельной. И больше того: что не желаю иметь в родне этого свистодыра, извини за такое выражение. Не нравится он мне, твой женишок!..

Как бы спохватившись, Светка поднялась, отряхнула платье и выпрямилась. Лицо ее опять стало решительным и хмурым.

— Дядечка, не сердись на меня! Уже ничего изменить нельзя, раз я дала слово. И ты напрасно считаешь меня глупенькой девчонкой. Посмотри, я уже взрослая…

Раскинув руки, племянница стояла — красивая, плечистая, длинноногая — в ярком свете костра. А за ней темнела громадность ночного неба с переливчатым свечением звезд.

Что-то просительное прозвучало в ее голосе, заставившее смягчиться Иннокентия Васильевича:

— Помнишь, ты говорил о бунтарском духе в нашей бусловской породе? Может быть, какие-то остаточки этого бунтарства заговорили и во мне: пускай я упрямая, пускай дура, пускай мне будет плохо — ни о чем теперь не хочу думать. Раз я дала такую клятву, ничего нельзя сделать. И ты не отговаривай меня…

Светка подошла к дяде и прикоснулась недвижными губами к его щеке. Он заметил сверкнувшие на ее глазах слезинки.

— Эге, а слезы-то о чем? — охватил он рукой ее плечи. — Ну знаешь, бусловское упорство и слезы — вещи несовместимые. О слезах будет объявлено особо, как говаривал один знакомый комендант.

Светка как-то по-детски всхлипнула на его шутку и вытерла глаза.

— Ладно, я не отговариваю, — сказал Иннокентий Васильевич, — только советую не торопиться и хорошенько подумать. С горячей головы такие вопросы не решают. И с отцом прежде посоветуйся. Ты у него одна, не забывай. Обещаешь мне не спешить с этим делом? Ведь не на пожар ехать, как ты считаешь? И не сердись на своего дядьку Кешку, ладно?..

— Я не сержусь… — Светка тяжело вздохнула. — Я поеду, тетя Лара будет беспокоиться…

— Езжай. Передашь ей корзинку, попробуем завтра жареной сомятины.

Иннокентий Васильевич пошел проводить племянницу к лодке.

— Прощай! Не вышел у нас хороший разговор, что поделаешь. Эх, племяшка!..

Он оттолкнул лодку. Постоял, прислушиваясь к отдалявшимся всплескам весел, и медленно пошел вдоль «шагальни» к костру.

XI

Под утро Иннокентий Васильевич перечитал готовые главки воспоминаний и остался доволен. Кажется, дело пошло на лад.

А все Илья! Накануне Иннокентий Васильевич решился прочесть ему несколько отрывков из написанного. Тот слушал внимательно и не раз поднимал большой палец, это было у него знаком высшего одобрения.

— Есть порох в пороховницах! — сказал он под конец.

Очень это приободрило Иннокентия Васильевича.