Через сердце

Луговой окольной тропкой приходил сюда Иннокентий Васильевич посидеть с удочками на вечерней зорьке.

Было у него тут свое излюбленное место, где глинистый откос круто спускался к воде. Отсюда в зарослях ивняка тянулся песчаный мыс, открытый солнцу и на закате и на восходе.

Это и была «шагальня» дяди Кеши. Едва приметное течение тянуло поплавок, и следом за ним похаживал по протоптанной дорожке дядя Кеша. Отлично ловились тут живцы, а подчас брался и крупный окунь.

Неподалеку от «шагальни» был заливчик, куда дядя Кеша ходил рыбачить с ночевкой. Дно залива было завалено рогатыми корягами, рыбаки здесь не забрасывали сеток, рыба ходила непуганая, в гуще белых лилий и золотистых кувшинок плескались матерые щуки.

Придя сюда, Иннокентий Васильевич натянул на козлы палатку и стал собирать дрова для костра. Принес несколько охапок сушняку и для растопки — намотанной водопольем прошлогодней травы. На старом огневище завел костерок. В спокойном вечернем воздухе потянулся столбик дыма, растекаясь туманными полосами в кустах.

Закат сегодня был ясным, без единой тучки. Пылающий шар солнца медленно оседал к горизонту, оглядывая прощальным взглядом затихшие тополя деревеньки и зелень капустных гряд на пригорке.

В кустах над водой пощелкивал соловей. Казалось, он неуверенно перебирает свои рулады и прислушивается, не слишком ли громко звучит его голос в этот тихий час, когда все готовится отойти ко сну.

Поглядев из-под руки на низившееся солнце, Иннокентий Васильевич спустился к «шагальне». Насадил червяка и закинул удочку. Поплавок то и дело уходил на глубину — бойко хватал окунь-одномерок с ладонь величиной. Наловив на уху, Иннокентий Васильевич повернул к палатке.

Солнце уже спряталось, под берегом рябью потянул холодок, запели комары. Он опустил с шляпы сетку накомарника и прошел в кустах к воде — поставить донницы. Место было глубокое, темная вода не просматривалась даже в полдень.

Укрепив короткие удочки на рогатках, он с размаху выбросил грузила на глубину. Лески недвижно натянулись. Постояв над ними, Иннокентий Васильевич зачерпнул воды в чайник и вернулся к костру. Повесил чайник над огнем, подкинул сучьев и, низко нагнувшись, на четвереньках пролез в палатку. Теперь можно снять душный накомарник и почитать; он зажег маленькую керосиновую лампочку, непривычные к свету комары выжидательно уселись на холстине палатки. Пахло сыростью и густым настоем прогревшегося на солнце разнотравья. Шипели и потрескивали на огне сучья. За кустами на лугу заскрипел деркач.

Хорошо коротать здесь ночные часы, прислушиваясь к этим мирным звукам, — душа отдыхает. Иннокентий Васильевич развернул книгу и углубился в чтение.

— Дя-дя Ке-ша-а! — зазвенел над заливом голос Светки.

Он выбрался из палатки, подбросил в костер сушняку и, ярко озаренный огнем, замахал рукой:

— На мысок держи, на мысо-ок!..

Светка его заметила и осторожными гребками, чтобы не распугать рыбу, повернула нос лодки на переливчатую дорожку отраженного в воде костра. Тяжелые весла уходили глубоко, путаясь в подводных стеблях кувшинок. Над озером сгустились сумерки, закатный край неба подернулся пепельным налетом. Наконец зашелестела стенка камышей и лодка упруго ткнулась носом в берег.

— Дядя Кеша, где ты? — негромко окликнула Светка.

— Не шуми, тут я.

Он подтянул лодку и помог Светке спрыгнуть на берег.

— Ну молодец, что приехала! — Он взял в ладонь ее острый локоток. — А у меня как раз чайник поспел, гостьей будешь.

— Клюет рыба?

— Рыба сейчас спит. Но есть и у рыб свои воры и разбойники, они выходят на промысел по ночам. Стой, слышишь?..

В темных островках камышей тяжело всплеснулось что-то, — казалось, невидимые круги пошли по всему заливу, зашуршала под берегом вода.

— Ишь ты, разбойница! — прислушался дядя Кеша. — Крупная тут ходит щука.

Они прошли к палатке, светившейся в травяной гуще.

— Полезай, а то комарье заест. Я тут приготовлю чаек.

Светка на локтях поползла под укрытие.

— Все классиков читаешь? — спросила она, зашелестев страницами.

В это время в кустах тихо зазвонил колокольчик, и дядя Кеша, не ответив, спрыгнул под пригорок. В темноте он видел, как гнулось закрепленное на рогатке удилище. Он вовремя подоспел и сделал подсечку — на глубине ходила крупная рыба. Слегка подтягивая удилище, он стал нащупывать свободной рукой сачок. Сачка в траве не было.

— Светка, поди сюда! — крикнул он. — Сачок неси!

Цепляясь за кусты, шумно скатилась вниз Светка.

— Какой сачок?

— Эх! На, держи! Обеими руками! Не упусти смотри!..

Он сунул ей в руки измазанный липкой глиной конец удилища и убежал к палатке. Светка чувствовала, как тяжелая упрямая сила тянет ее на себя из черной глуби, — ей стало страшно, руки начали слабеть, ноги задрожали.

— Дядя Кеша, скорей! — закричала она отчаянным голосом.

— Держи крепче!..

Светка услышала сиплое дыхание дяди, он выхватил у нее удилище.

— Там какая-то громадина, — прошептала она.

— А вот посмотрим!..