Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой полови

В письме от 1 апреля Николаевский уже давал согласие на участие в проекте, полагая, что, как минимум, он будет автором вступительной статьи и редактором всего проекта. Сборник он планировал выпустить обязательно на русском языке. Английское издание допускалось. Но поскольку для этого объемные тексты сначала нужно было перевести на английский язык, участникам проекта было понятно, что до англоязычных изданий еще далеко. Первичность русского издания объяснялась тем, что многие документы публиковались впервые, и необходимо было сохранить их текстуальную аутентичность. Хронологические рамки издания должны были составлять 1903–1925 гг. «Я много здесь говорил о Вашем проекте, – писал Николаевский, – и прихожу к выводу, что если не будет такого сводного тома, то во всяком случае в русской его части проект не даст ничего цельного»[850].

Стороны остались при своем мнении. Из письма Хеймсона от 21 июля 1959 г. видно, что он под разными предлогами фактически отверг предложение о подготовке сборника документов под редакцией Николаевского. Руководитель проекта вежливо, но твердо давал понять, что рассматривает своего корреспондента лишь как советника и «возможного участника проекта», но не как руководящую научно-организационную личность. В то же время Хеймсон продолжал упорно настаивать на допуске к материалам коллекции Николаевского других участников проекта.

В письме от 27 июля 1959 г. Борис Иванович дал понять, что возмущен такой позицией. Он называл Хеймсона «максималистом», ибо тот продолжал настаивать, чтобы все материалы коллекции, включая записные книжки с интервью, которые проводились на протяжении нескольких десятилетий, были предоставлены примерно двум десяткам лиц различной квалификации и интересов, собиравшимся писать на самые разнообразные темы. «Уверены ли Вы, что Вы приняли бы аналогичное предложение, если б мы поменялись положением и если б это Вы обладали соответствующими материалами и это [я] к Вам обращался с подобным предложением?» Он разъяснял Хеймсону, что материалы собирались на протяжении длительного времени, сохранены были с огромным трудом и предназначались для исследований их владельца. «Права хозяйничанья в моем архиве я никому не дам», – твердо резюмировал Николаевский, хотя и повторял, что проекту как таковому он сочувствует и готов ему помогать.

В ходе дальнейших переговоров между Хеймсоном, с одной стороны, Николаевским и Бургиной – с другой, поднимались, обсуждались и решались, подчас с большим трудом, иногда в течение некоторого времени без какого бы то ни было прогресса, различные научно-организационные, авторские и чисто материальные вопросы. Однажды Хеймсон привлек к деловой встрече Л.O. Дан, не очень хорошо представляя, что отношения между Дан и Николаевским были, мягко говоря, натянутыми. Сама же Лидия Осиповна с ее взрывным характером явно заботилась об успехе переговоров в самую последнюю очередь. Значительно важнее ей было показать свою твердость.

В присутствии Лидии Дан Борис Иванович заявил, что никаких предыдущих договоренностей не было, что имело место недоразумение, что он не интересуется Меньшевистским проектом, ибо ведет переговоры с МИСИ об издании многотомной документальной истории российского социал-демократического движения с 1880-х гг. до 1917 г. Л.О. Дан вспоминала:

«Бор[ис] Иван[ович] срывался несколько раз, пробовал орать, сокращался, пробовал говорить, что не все участники «группы» одинаково квалифицированны, пробовал «пустить слезу», сказав, что он, который работал и собирал всю жизнь, не был введен, приглашен с самого начала, с ним говорили уже тогда, когда «все было решено», но довольно скоро переменил пластинку».

Тот компромисс, который, казалось бы, был достигнут, сама Дан назвала «гнилым»[851]. В действительности же никакого соглашения не было. Если исключить негативные эмоции Лидии Осиповны, то все, о чем она писала, – степень квалификации участников проекта, предыдущая многолетняя собирательская работа Николаевского, его изначальное невключение в проект – соответствовало действительности. Николаевского действительно планировали выбросить из Меньшевистского проекта, планируя при этом использовать материалы, которые он собирал всю свою жизнь. Поняв, что дальнейшее участие Л.О. Дан в переговорах может привести к их полному провалу, Хеймсон более не привлекал ее к встречам[852].