Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой полови

В то же время Николаевский подчеркивал решающую роль внешней агрессии в политике Сталина, который «хотел толкнуть Гитлера на войну против Запада. Вся политика Сталина до нападения Гитлера на Россию была направлена на расширение войны»[844]. Именно под этим углом зрения надо изучать причины, по которым Сталин проводил «большую чистку» 1936–1938 гг., считал Николаевский.

Еще в 1951 г. Николаевский выступил с содержательной статьей о деле маршала Тухачевского[845], рассматривая арест Тухачевского как сложную и многостороннюю провокацию, являвшуюся частью большой политической операции по подготовке Второй мировой войны. Он обращал внимание на появившуюся незадолго перед этим в Австрии книгу Вальтера Хагена «Тайный фронт»[846], написанную, видимо, под псевдонимом кем-то из сотрудников нацистских секретных служб. Именно здесь впервые было рассказано о связях гестапо с русским эмигрантом в Париже генералом Скоблиным, который являлся двойным агентом, одновременно работающим на советскую разведку. При этом Москва знала о германских связях Скоблина, а Берлин – о его советских контактах. Именно Скоблин стал распространять в эмигрантской среде слухи о «заговоре Тухачевского», причем делалось это, по убеждению Николаевского, по заданию кураторов из НКВД или Главного разведывательного управления Генштаба Красной армии.

Меньшевистский проект

С конца 50-х годов Николаевский принимал участие в крупном межуниверситетском исследовательском проекте по истории меньшевистского движения, руководителем которого с 1958 г. являлся профессор Колумбийского и Чикагского университетов Леопольд Хеймсон. Проект щедро спонсировался фондом Форда, а затем и фондом Рокфеллера, что дало возможность развернуть интенсивную исследовательскую работу. Основная работа была осуществлена в 1960–1963 гг. В основе проекта лежала публикация документального и мемуарного материала по истории меньшевизма. Не обошлось без трудностей. Николаевский понимал, что ему отведена второстепенная роль (он не был включен в авторский коллектив), и отказал участникам проекта в доступе к своим бумагам. Сказались и его натянутые отношения с пытавшейся играть первую скрипку Л.О. Дан, а также некоторыми другими ветеранами социал-демократического движения, которые считали Николаевского своего рода ревизионистом, отошедшим от меньшивизма.

Л.O. Дан негодовала. Именно она вместе с Борисом Сапиром необдуманно заверила Хеймсона, что трудностей в работе с коллекцией Николаевского не будет, сообщив, что запросила Николаевского и тот ответил: «Разве я когда-нибудь отказывал вам в чем-то, о чем вы меня просили?!»[847] Дальнейшее стало напоминать банальную интригу. В августе 1959 г. Дан писала известному меньшевику Аронсону:

«Вообще, думаю, что Хеймсон преувеличивает значение скандала в американском академ[ическом] мире и степень боязни Бориса Ивановича. Происходит это оттого, что Хеймсон недооценивает степень несвободы Бориса Иван[овича]. Он будет говорить не то, что считает необходимым для спасения своего лица, а то, что Анна Мих[айловна Бургина] будет считать необходимым для спасения ценности (материальной) архива. Это, конечно, мои догадки, и доказать это я не могу, да и не хочу: не мое дело!»[848]

На заседании только что образованного Совета Меньшевистского проекта в марте 1959 г. выяснилось, что его участникам, особенно американцам, не будет предоставлен свободный доступ к коллекции Николаевского. В связи с этим Хеймсон встретился с Николаевским для обсуждения ситуации. В обмен на доступ Хеймсон предложил Борису Ивановичу участвовать в проекте в качестве советника и члена совета. Борис Иванович отвечал неопределенно; как условие своего участия потребовал, чтобы в центре Нью-Йорка ему была снята большая квартира, в которой часть помещений была бы оборудована в качестве своего рода читального зала[849]. Впрочем, мысли его были заняты другим, ибо встреча происходила как раз накануне его отлета в Западную Европу.

Между Хеймсоном и Николаевским началась обширная переписка, вначале весьма осторожная. Это были своего рода дипломатические переговоры, в ходе которых стороны формулировали позиции, выдвигали требования, шли на уступки, вносили коррективы в свои первоначальные условия. Первое письмо Николаевского Хеймсону было отправлено 31 марта 1959 г. Хеймсон предлагал Николаевскому предоставить материалы его участникам и выполнять отдельные задания, что никак не устраивало адресата. О допуске к архиву других лиц в тексте писем Николаевского вообще не упоминалось. В то же время от имени Бургиной сообщалось, что она готова немедленно приступить к составлению библиографии меньшевистских изданий с 1917 г., обращая основное внимание на издания, «выходившие подпольно в России при большевиках».