Черная гладь

Фер окунул пичугу в воду, а Ворон начал шептать заклинание. Молодой маг не знал, на языке какой страны говорит мудрец, но понимал незнакомые слова. Ворон присягал Тьме, самой бездонной и черной. Фер чувствовал, как жизнь перетекала из тела бьющейся пичуги в него, залечивая рану, и с каждой искоркой живительной энергии птица трепыхалась всё тише, пока не обмякла в руке.

Жрец застыл, огорошенный, не смея произнести ни слова, он смотрел на хрупкое пернатое тельце, безжизненно лежащее на его ладони. А Ворон тем временем подцепил уголек из очага, и кинул в плошку. Озерная вода зашипела, почернела, а птица на ладони вдруг встрепенулась, ожила и запрыгала по столу, только вот в черных глазах-ягодках не было ни капли жизни.

– Ну, как тебе моё колдовство? – с усмешкой спросил отшельник. – Если б твои братья по вере узрели такое “чудо”, то жизнь бы положили, но я б живым с этого места не сошел. Да и ты, я погляжу, побледнел! Убил бы меня, если смог?

– Возможно… я дурной человек и недостоин милости моей Госпожи, но… раз она, в милости своей даровала тебе такую силу, не мне перечить её воле… – глаза юноши вспыхнули жадностью, он горячо прошептал. – Я хочу овладеть этой тайной!

– Но ты ведь не глуп. Придет время, и ты займешь место этой птахи. Я возьму твою жизнь и сделаю её своей.

– Если за эти годы я не превзойду вас… – с твёрдой решимостью ответил Фер.

Ворон удивленно взглянул на ученика, а потом расхохотался:

– Ты не просто глуп, ты дурак, каких поискать! Решил превзойти меня, имея в запасе лишь одну жалкую человеческую жизнь? Что ж, я погляжу на это. Учись усердно, глупый мальчишка.

Фер кивнул. Он не мог отвести заворожённого взгляда от птицы, как ни в чем ни бывало прыгающей по столу.

– Сколько она проживет?

– День или два. Тело без души отторгает жизнь.

– А если отдать птице чужую жизнь?

– Ещё два дня. Мудрый вопрос ты задал, жаль только, что так наивен… – покачал головой Ворон.– Но мне это на руку, не станешь убегать.

– А если влить жизнь в то, что не живо?

Ворон вновь улыбнулся:

– Если это не заговоренное железо, то жизнь просто утечет из него.

Ворон достал из складок мантии книгу и подал Феру:

– Вот. Выучи эти заклинания. Если успеешь до того, как птица помрет, сам её оживишь. Если нет, поймаешь двоих новых, одну убьешь, а у второй заберешь жизнь! И смотри мне! Вздумаешь бежать, чтобы других жрецов привести, умрешь быстрее, чем через озеро переправишься!

Бывший жрец оказался упрям – две луны прошло, а птица всё знай прыгала по ветке, но не улетала далеко. Холеные перышки сияли на солнце, окрестности оглашались весёлым чириканьем. Вот только глаза оставались пустыми и мертвыми, они чем-то напоминали черную гладь озера, чья вода отняла у пичужки жизнь, а потом вновь заставила хрупкое тельце без души двигаться.

– Не надоело раз за разом воскрешать эту мертвячину? – недовольно пробормотал Ворон, возвращавшийся от озера.

– Нет, ничуть. Я многому научился.

Ворон остановился и пристально посмотрел, скривившись, но Фер знал, что за гримасой таится ироничная улыбка.

– Так поведай мне, может мне уже нечему учить тебя.

Юнец веселил Ворона – любопытный, как дитя и упрямый, как скала.

– Я пойму, что мне нечему у вас учиться, когда смогу забрать вашу жизнь, – спокойно сказал Фер.

– Каков наглец! Так что же ты такого узнал?

– Многое. Например, если жизненной силы в жертве больше, чем нужно, то когда птица оживет, часть силы перейдёт ко мне. Так-то вы «исцеляли» людей? Только вот откуда вы брали для этого силу?

– О, у меня было много учеников. Никто из них даже не понял, почему заболевали и умирали. Они были даже глупее тебя. Ты вроде дурак дураком, а жив до сих пор…

И снова потянулись однообразные дни, Ворон, казалось, забыл про ученика. Пришла очередная осень. Дни стали короткими и очень темными, Небесный Владыка скрывал лик в тучах, лишь изредка даря засыпающей земле холодные лучи. Снег не торопился выпадать. Сосенки и ели стояли нахохлившись, кутаясь в свои богатые шубы, тогда как другие деревья выглядели оборванцами – редкий жухлый лист оставался висеть на голых ветках, и лишь гроздья рябины напоминали о том, каким нарядным ещё недавно был осенний лес.

Птица всё же умерла – Феру надоело поддерживать её. Ворон почти не давал ученику поручений, поэтом тот сидел целыми днями у огня и разбирал не дающиеся заклинания из книги.

В день, когда выпал первый снег, небо очистилось и сияло такой пронзительной голубизной, что даже черная вода Чаши, отразившая ее, казалась не такой пугающей, Ворон с самого утра куда-то запропастился. Но Фер был даже рад этому – он мог спокойно занялся старой елью, поваленной недавней бурей. Вот уж подарок так подарок, это ж столько дров для очага!

Но стоило Феру отложить книгу, появился Ворон. Он вел с собой упирающегося мальчишку, тому и десяти лет не было. Малец упирался, кричал, но отшельник крепко держал его за ворот.

– Новую птичку тебе привел! – весело сообщил Ворон. – Отирался тут. Любопытно ему, вишь стало, что на проклятом острове делается. А вот что делается – съедят тебя злые колдуны, а на костях погадают!