Черная гора

Я заплатил, затем получил указание дать доллар Синей Фуражке, что и сделал, после того как она передала наш багаж пилоту, и подержал переносной трап, пока Вулф залезал в самолет, а затем поднялся сам. Там было место для четырех пассажиров, но не для четырех Вулфов. Вошел пилот, и мы покатили на взлетную полосу. Я бы предпочел не прощаться с Дрого, учитывая, что он обманным путем выманил лишнюю десятку, но во имя сохранения общественных связей помахал ему рукой.

Полет на небольшой высоте над Вольскими холмами – если интересуют подробности, посмотрите на карту – в самолете объемом в пинту далеко не идеальное место для дружеской беседы, но до Бари оставалось только девяносто минут, а некоторые вопросы требовали безотлагательного решения. Я перегнулся и прокричал Вулфу, перекрывая шум:

– Я хочу обсудить один вопрос!

Он повернулся ко мне. Его лицо было мрачным. Я наклонился ближе к его уху:

– Я про общение с туземцами. На скольких языках вы говорите?

Вулф чуть подумал, потом сказал:

– На восьми.

– А я на одном. И понимаю только один. Мне это не по зубам. Наше дальнейшее существование абсолютно невозможно, если вы не согласитесь на одно условие. Когда вы разговариваете с людьми, я не могу требовать, чтобы вы переводили все подряд, но вы должны это сделать при первой же возможности. Я постараюсь быть благоразумным, но если уж прошу, значит это нужно. В противном случае я могу вернуться в Рим на этой штуковине.

Он стиснул зубы:

– Место для ультиматума выбрано идеальное.

– Великолепно! C таким же успехом вы могли бы взять с собой куклу. Я же сказал, что постараюсь быть благоразумным, и потом, я столько лет вам докладывал, что могу рассчитывать в обмен на ваши сообщения.

– Очень хорошо. Я подчиняюсь.

– Я хочу полностью быть в курсе дела.

– Я же сказал, что подчиняюсь.

– Тогда мы можем начать сейчас. Что сказал Дрого об организации встречи с Телезио?

– Ничего. Дрого было только известно, что мне нужен самолет, чтобы добраться до Бари.

– Телезио будет нас встречать в аэропорту?

– Нет. Он не знает, что мы прилетаем. Сначала я хотел спросить о нем Хичкока. В тысяча девятьсот двадцать первом он убил двух фашистов, которые загнали меня в угол.

– Убил чем?

– Ножом.

– В Бари?

– Да.

– А я думал, вы черногорец. А как вы очутились в Италии?

– В те времена я был очень мобильным. Я подчинился твоему ультиматуму, как ты настаивал, но не собираюсь давать тебе отчет о том, что делал в молодости, по крайней мере не здесь и не сейчас.

– Какой план действий у нас в Бари?

– Не знаю. Раньше там не было аэропорта, поэтому я не знаю, где он находится. Посмотрим. – Он отвернулся и выглянул в иллюминатор, а минуту спустя сказал: – Мне кажется, мы летим над Беневенто. Спроси у пилота.

– Не могу, черт возьми! Я вообще не способен никого ни о чем спросить. Спросите сами.

Он пропустил мое предложение мимо ушей.

– Это должно быть Беневенто. Полюбуйся на него. Римляне разбили здесь самнитов в триста двенадцатом году до нашей эры.

Он пускал пыль в глаза, и я это оценил. Всего лишь два дня назад я поставил бы десять против одного, что, находясь в самолете, он не сможет вспомнить вообще ни одной даты, а тут он болтал про то, что было двадцать два века назад. Я повернулся к окну, чтобы взглянуть на Беневенто. Вскоре я увидел море впереди и слева и познакомился с Адриатикой. Мы приближались, и я видел, как вода блестит и переливается на солнце, а затем появился Бари. Часть его была беспорядочно разбросана на косе, вдающейся в море, и, судя по всему, не имела улиц, а другая, расположенная вдоль берега к югу от косы, равномерно пересекалась прямыми улицами, почти как в центре Манхэттена, только без Бродвея.

Самолет приземлился.

Глава 5

А теперь, пожалуйста, вспомните предупреждение, которое я сделал вначале. Как я уже упоминал, самые важные события изложены со слов Вулфа.

Итак, было пять часов вечера апрельского воскресенья, Вербного воскресенья. Конечно, наш самолет прилетел вне расписания, и Бари не столица государства, но даже в этом случае можно было надеяться увидеть признаки жизни в аэропорту. Но нет. Он вымер. Конечно, кто-то находился на контрольной вышке и еще кто-то – в крохотном зданьице, куда вошел пилот, вероятно доложить о прибытии, но больше никого, за исключением троих мальчиков, швырявших камнями в кошку. Вулф узнал у них, где находится телефон, и отправился в здание позвонить. Я караулил вещи и наблюдал за паршивыми мальчишками. Коммунисты, должно быть, решил я. Нельзя же кидаться в честных кошек в Вербное воскресенье. Потом я вспомнил, где нахожусь, и подумал, что они с таким же успехом могут оказаться и фашистами.

– Я дозвонился до Телезио, – вернувшись, сообщил Вулф. – Он сказал, что дежурный охранник перед этим зданием знает его и не должен видеть нас вместе. Он дал мне номер телефона, по которому я позвонил и договорился, что за нами прибудет машина и отвезет на встречу.

– Да, сэр. Нужно время, чтобы я сумел привыкнуть к такому положению. Может быть, года мне хватит. Давайте войдем, чтобы не стоять на солнце.