Черная гора

Один, в чехле, он засунул за пояс, а второй, более короткий, привязал к левой ноге пониже колена. Тут я стал лучше соображать, на какое дело мы собрались, потому что, насколько я знаю Вулфа, он никогда не носил другого оружия, кроме маленького золотого перочинного ножичка. Ситуация еще больше прояснилась, когда Телезио вынул из кармана две маленькие пластиковые трубочки и протянул одну Вулфу, а другую мне. Вулф нахмурился и что-то спросил, и они заспорили.

Вулф обернулся ко мне:

– Он говорит, что в трубочке находится капсула с «колыбельной». Так они в шутку называют цианистый калий. Он сказал, на крайний случай. Я ответил, что нам это не нужно. А он рассказал, что в прошлом месяце несколько албанцев, агентов русских, поймали черногорца, три дня держали его в погребе и там бросили. Когда его нашли товарищи, у него были перебиты все суставы на пальцах рук и ног, выколоты глаза, но он все еще дышал. Паоло говорит, что, если мы хотим, он нам еще расскажет о таких же случаях. Кстати, ты знаешь, как пользоваться капсулой с цианистым калием?

– Конечно. Это каждый дурак знает.

– Куда ты собираешься ее спрятать?

– О господи! У меня еще никогда их не было. Зашить в свитер?

– Свитер могут отнять.

– Прикреплю под мышкой.

– Слишком заметно. Ее могут найти и отобрать.

– Ладно, теперь ваша очередь. Куда вы спрячете свою капсулу?

– Во внутренний карман. При угрозе ареста и обыска зажму в руке. При более явной угрозе вынимаю капсулу из трубочки и кладу в рот. Ее можно держать во рту очень долго, если не раздавить зубами. Вот, кстати, причина, чтобы не брать ее. Существует риск, что в панике можно употребить ее преждевременно. Я, пожалуй, рискну. – Он положил трубочку в карман. – В любом случае если ты ее используешь, то никогда об этом не узнаешь, так что не стоит волноваться.

«Колыбельные» дополнили нашу экипировку.

Было решено, что Телезио не стоит появляться с нами в порту, поэтому прощание за бутылкой вина состоялось в доме, а затем он отвез нас на «фиате» в центр города, высадил и уехал. Нам пришлось пройти квартал до стоянки такси. Судя по всему, мы не так бросались в глаза, как я предполагал, но ведь жителям Бари не с чем было сравнивать. Я привык видеть Вулфа сидящим за столом в сделанном на заказ кресле, открывающим бутылку пива, когда слева от него стоит Laeliocattleya Jaquetta с четырьмя цветками, а справа доносится запах Dendrobium nobilius. И теперь, глядя, как он бредет по улице в синих брюках, желтой рубашке и коричневой куртке, с синим свитером на руке и рюкзаком за плечами, я не переставал удивляться, что никто не оборачивается ему вслед. На мой взгляд, в этом наряде и я был достаточно хорош, но никто не обращал на нас внимания. Водитель также не проявил никакой заинтересованности, когда мы залезли в его машину и Вулф сказал, куда ехать. Он относился к встречным препятствиям с той же небрежностью, как и Телезио, но тем не менее довез нас до Старого города и по его узким улочкам к концу причала, ни с кем не столкнувшись. Я расплатился с ним и пошел за Вулфом, и тут я впервые увидел «Циспадану», стоявшую у причала.

Около нее с кем-то разговаривал Гвидо. Заметив нас, он подошел к Вулфу. Здесь, в привычном окружении, Гвидо выглядел лучше, чем в розовой комнате. Он был высоким, худым и широкоплечим, слегка сутулился и двигался как кошка. Он сказал Вулфу, что ему шестьдесят лет, но его длинные волосы были черными как смоль. Однако щетина на лице была седой, длиной полдюйма, и тут возникали вопросы. Если он никогда не брился, то почему она не была длиннее? А если брился, то когда? Я собирался расспросить его, после того как мы познакомимся, но не получилось.

Телезио пообещал, что за триста баксов, которые я ему отдал, он берет на себя все: наше оснащение, Гвидо, охрану порта, – и, по всей видимости, сдержал слово. Не знаю, как официально именовалось наше путешествие, во всяком случае, никто поблизости нами не интересовался. Парочка типов, стоявших на причале, наблюдала, как мы залезаем на борт, а двое других отвязали и оттолкнули нас от причала, когда Гвидо завел двигатель и дал им знак, мы отчалили. Я предполагал, что один из них может прыгнуть на борт, пока мы отплываем, но этого не случилось. Мы с Вулфом уселись в каюте.

– А где экипаж? – спросил я.

Он сказал, что экипаж – это Гвидо.

– Он один?

– Да.

– Боже мой, я ничего не понимаю в морском деле. Если перестанет работать двигатель или случится что-нибудь еще, кто поведет судно?

– Я.

– О! Так вы моряк?

– Я переправлялся через это море восемьдесят раз. – Он возился с пряжкой ремня на рюкзаке. – Помоги мне расстегнуть эту штуковину.