Черная изба

– Да стопудово, – кивнула Надя, барабаня пальцами по подоконнику. – У меня была одна подруга в Норильске – ну как подруга, так, соседка по подъезду. Она цветы на подоконниках разводила, я отросток попросила – вот так и познакомились. У нее шиза была какая-то. Или не шиза, еще какая-то хворь душевная, я не сильно разбираюсь в этом. В общем, между обострениями нормальная тетка, а как накроет ее, так тушите свет. Сначала она веселая становилась. Деньги детям на площадке раздавала, а то выйдет на балкон – и давай на аккордеоне наяривать! Хорошо играла, раньше даже в оркестре каком-то выступала, говорили. Они ж все творческие, шизики-то. А вот потом что начиналось – у-у-у… И в стенки стучала, и стульями в окна швырялась, и шпионов гоняла мочой… Нет, че ты так смотришь, реально мочой, весь подъезд был зассан. Был у нее такой пунктик – японские шпионы. Так вот, как только этот контршпионаж соседей доставал, так по звонку приезжали дяденьки в халатах и забирали ее в больничку. На месяц-два. Приезжала спокойная, мирная, расслабленная… Ну, излишне расслабленная. Вот как Ленка наша. А потом таблетки у нее заканчивались – и опять обычная тетка. До следующего раза. Понимаешь, к чему клоню?

– Э-э-э… – Глаза у Кати расширились. О таком варианте она не думала.

– А тетки эти, – продолжила Надя, – как раз в больничку ее и забрали. Уже знают, поди, когда у нее обострение. Они обычно пару раз в год случаются, в одно и то же время. Поэтому и Лен Лексевна ее не защищала. От чего защищать? От лечения? Помнишь, ты рассказывала, что Ленка вечером была как пьяная: хохотала все время, по льду скакала, деньги тратила, как в последний раз? Вот так все и начинается: сначала душевный подъем, а потом шпионы и инопланетяне в шкафу.

– Может быть, – осторожно согласилась Катя, пытаясь найти в своих воспоминаниях хоть что-нибудь, что опровергало бы стройную Надину версию.

– А больничка эта – место неприятное, мягко сказать. – Надя сочувственно поджала губы. – Туалеты без дверей, в палатах свет даже ночью, пояса и шнурки на входе отбирают. Ходи, придерживай штаны руками. А если будешь буянить – к койке привяжут. Вот Ленка и не хотела. Видать, знала уже, какой там уют. Жалко девку, молодая такая. – Она вздохнула.

– А почему она тогда ждала этого дня? – вдруг вспомнила Катя. – Ждала и боялась.

– Да потому, – терпеливо сказала Надя, – что она и сама знает, что у нее под Новый год обострение. Самая долгая ночь… Вон, из-за недостатка света всякие депрессии бывают, иммунитет падает. И здесь то же самое. – Она помолчала, а потом добавила: – И в художку ее потому, поди, и не пустили. Там бы совсем с катушек съехала, а тут после колледжа будет дома, под присмотром.

– Да, наверное, ты права… Они и разговаривали с ней как с ребенком или как с больной, – наконец убежденно кивнула Катя. Думать о том, что Леночка психически больна, было грустно. Но шизофрения, как ни крути, выглядела намного логичнее, чем какая-то деревенская секта с чертями.

– Только ей не говори ничего, – строго предупредила Надя. – Соседка моя тоже об этом болтать не любила. И весь двор знал, но никто ей никогда ничего не предъявлял. Ни за подъезд обоссанный, ни за стулья на газоне. Она ж потом и газон этот заново сажала, и подъезд облагораживала…

– Конечно, не скажу, – возмутилась Катя. – Елена Алексеевна, кстати, тоже просила никому про это не болтать.

– Ох, сомневаюсь, что Крыса промолчит, – усмехнулась Надя, выливая остатки своего чая в цветочный горшок на подоконнике. – Крыса ее за что-то невзлюбила и случая не упустит, помяни мое слово.

9

– Ну, вроде бы все логично. – Вика рассеянно наматывала на палец шнурок от капюшона толстовки, поддетой под халат. – Но вообще я никогда не подумала бы, что Леночка…

– Я тоже, – вздохнула Катя. – Но так-то все сходится.

– В класс! – отрывисто приказала Светлана Геннадьевна, проходя мимо них в кабинет.

Уже садясь за парту, Вика внезапно повернулась к Кате и торопливо зашептала:

– Подожди! А помнишь, они какие-то еще фамилии называли? И та толстая баба сказала Лен Лексевне, что больше некому, кроме Леночки? Там у них что, разнарядка в психбольнице? Кать, я…

– Ермоленко! – Светлана Геннадьевна нависла прямо над Викой. – Рот закрыть, глаза на доску!

Вика покраснела и замолчала. Катя опустила голову, чтобы не встретиться взглядом с взбешенной Крысой. А ведь Вика права: что-то здесь нечисто.

Светлана Геннадьевна уже зачитывала фамилии по журналу. Леночка на своем старом месте, рядом с Надей, через проход от них, апатично сложила руки на парте. Ни тетрадь, ни ручку не достала – влетит ей сейчас, когда начнется диктовка.

– Савельева!

– Здесь!

– Чернова!

– Я! – откликнулась Катя, но тут Викина рука взметнулась вверх.

– Светлана Геннадьевна, Хорошилова здесь.

– Хорошилова? – Крыса оторвалась от списка и оглядела класс. – Ну надо же. Выздоровела наконец?

– Я… – неуверенно начала было Леночка. – Да, я…