Черная книга (сборник)

– Сопьются, наверное, – заключил он. – Хотя Баку это не выгодно.

– А этот?.. Ну, третий… Его, кажется, Андреем зовут.

Инф честно признался, что почти не видит его.

– Он договора заключает разве что… – неуверенно добавил старик. – Потом сразу уходит наверх.

В зале справа вспыхнула большая драка. Дрались две растрепанные женщины и старый, пьяный черт. С той «воительницы», что помоложе, сыпались бриллианты и веселыми, разноцветными искорками скакали по полу. Дюжего Бака не было за стойкой и драку пришлось разнимать Медведю. Ругань достигла своего апогея. Медведь был не в настроении и вел себя крайне грубо, даже не пытаясь выяснить, кто начал драку и по какой причине.

Черт Конфеткин нагнулся, подобрал один из бриллиантов и без видимого интереса осмотрел его.

– Настоящий, – заключил он. Черт бросил бриллиант на пол. – Договора он, значит, заключает, да?

– Андрей? – переспросил Инф.

Конфеткин промолчал, наблюдая за тем, как Медведь лупит старого черта. Закончив с ним, он схватил за волосы обеих дам и поволок их к выходу. Женщины сильно визжали, а одной из них удалось прокусить руку Медведя, которой он держал ее подругу. Но тот и не подумал разжимать кулак.

Из-за портьеры за стойкой бара появился Бак. Он что-то жевал и бросил мимолетный взгляд в сторону Медведя. На лице бармена не дрогнул ни один мускул. Примерно таким же взглядом он смотрел бы и на уборщицу со шваброй и на то, как его разгоряченные гости иногда превращаются в огненные столбы.

Выбросив женщин за дверь, Медведь вернулся к старому черту. Тот только пришел в себя и пытался встать. Медведь несколько раз ударил его ногой и когда черт снова затих на полу, взял его за ногу и потащил к выходу.

Увидев Конфеткина, Бак махнул ему рукой и презрительно усмехнулся.

– Надоело все… – вдруг изменившимся голосом сказал Конфеткин.

Он налил Инфу полный, до краев, стакан до краев и зло сказал:

– Пей!

5

Прошла пара дней… Черт Конфеткин никуда не исчез, но стал вести себя как-то странно. Он то возникал в самых неожиданных местах, например, на улице, перед капотом подъезжающей к таверне машины, чем вызывал в ней оглушительный, женский визг, то появлялся на крыше «Трех дубов», с железным грохотом гоняясь за перепуганной кошкой, а то вдруг стихал и брался помогать старику Инфу, чего никогда не случалось раньше.

Черт явно нервничал, и это было видно по его раскрасневшемуся пятачку-носу и лихорадочно горящим глазам. Конфеткин мел брусчатку, загоняя мусор под лавочки, а на травянистых загонах затаптывал мусор в мягкую землю. Иногда он снова пропадал, но на очень короткое время и снова появлялся, вызывая при этом то нервный визг, то гневный рев. Теперь он почти не отходил от старого Инфа и в его глазах постоянно светился желтый и хищный, неутолимый огонек. Его помощь Инфу была настолько отвратительна, что старику приходилось выметать мусор из углов, куда сгребал его Конфеткин и выковыривать из земли затоптанные пластиковые стаканчики.

– Вот тоска проклятая! – стонал черт. – Инф, вот послушай:

Она на пальчиках привстала
И подарила губы мне.
Я целовал ее устало
В сырой осенней тишине.

И слезы капали беззвучно

В сырой осенней тишине.
Гас скучный день – и было скучно,
Как всё, что только не во сне…

Конфеткин немного помолчал и спросил:

– Ну, как стихи?

– Игорь Северянин… – неохотно ответил Инф. – Кажется 1909 год.

– Я тебя не спрашивал, кто их написал и когда, – обиделся черт. Конфеткин сел на лавочку, положил кулаки на свои колени и принялся барабанить по ним. – Мне скучно, Фауст!.. – выкрик черта прозвучал вызывающе громко. – Инф ты – Фауст или еще нет? Вот ответь мне, какой идиот придумал фразу «Пока живу – надеюсь»?

Инф пожал плечами:

– Что-то подобное встречалось у Цицерона в «Письмах к Аттику» и у Сенеки в «Нравственных письмах к Луцилию»…

– Грамотный, да?.. – черт презрительно прищурился. – Про Северянина, Цицерона и Сенеку знаешь. А хочешь, я тебе про Андрея расскажу? – в глазах черта вдруг сверкнула откровенная злоба. – Он же сейчас почти без дела сидит. Ну, выйдет пару раз в неделю за Бака, заключит договорчик, улыбнется клиенту и – к себе в нору. А там – лежак, стол, на котором еще инквизиция ведьм пытала, и стул. И больше ничего, понимаешь?.. В общем, «Гас скучный день – и было скучно…» Так – день за днем. От такой тоски самый тупой дебил давно бы повесился. Знаешь, чем он занимается? Ладно бы придумывал бы что-нибудь… Вечный двигатель, например или теорию сексуальной революции…

Конфеткин смотрел на Инфа уже с откровенной ненавистью и старик невольно поежился.

«Что это с ним?..» – с тревогой подумал он. От Конфеткина, когда он был не в духе, можно был ждать любой подлой выходки.

– А он ничего не делает! – рявкнул Конфеткин. – Там у него на столе лежит линейка. Ученическая, кажется… Пластмассовая. Истерлась так, что ни одной цифры не видно. Так вот, Андрей меня уже полгода этой линейкой по столу гоняет…