Черная книга (сборник)

– Кстати, ты знаешь, кто она на самом деле? Совсем не Грета Харман. Ее настоящее имя Эвелина Ложен. Когда-то она была женой одного французского барона, но отравила мужа и бежала с сыном в Иерусалим. Попытавшись и там решить пару своих дел с помощью яда, она едва не попалась и была вынуждена убраться и оттуда. Адал не так глуп, как кажется и догадывается о делах матери. Возможно, он рассчитывает на ее защиту, когда речь зайдет о разводе с Эрмелиндой, – черт порылся в кармане своей куртки, достал два небольших пузырька и поставил их на стол. – Теперь о главном. Вот в этих склянках твое лекарство, которое продлит твою жизнь на двадцать пять лет и яд для Эрмелинды, который сократит ее жизнь примерно на такое же время. Ты единственный человек в замке, который сможет прикоснуться к бокалу с вином своей госпожи, не вызвав ни капли подозрения. Это можно будет сделать утром, еще до приема герцога. Ты встретишь служанку в коридоре и скажешь, что сам отнесешь Эрмелинде поднос с завтраком. Конечно, это будет выглядеть немного странно и тебе придется придумать вескую причину. Ну, например, ты скажешь ей, что ночью тебе явился ангел с огненным мечом и потребовал, чтобы ты немедленно отправился в Иерусалим. Надень латы и возьми с собой меч, – черт усмехнулся. – Побольше экспрессии, рыцарь, женщины это любят…

Готфрид не понял, что значит «экспрессия». Он сжал зубы и снова попытался встать. Боль в голове ожила, но рыцарь выдержал ее. Он протянул руку, пытаясь дотянуться до черта, но сумел только коснуться его. Рука упала на одеяло…

Джис делано горестно покачал головой, взял руку Готфрида и положил ее на грудь рыцаря.

– Хочешь, я расскажу тебе кто ты на самом деле, рыцарь?.. – Черт заложил ногу за ногу и оперся спиной на грядушку кровати. – Ты – обыкновенный трусливый пес, который настолько привык к своей хозяйке, что уже не представляет себе жизни на воле. Ты всегда мало говорил с Эрмелиндой совсем не потому что ты – примерный слуга, а потому что ты немного заикаешься. Никто не знал о твоем недостатке, потому что в общении с другими людьми заикания почти не было незаметно, а когда ты волнуешься, например, перед боем, и переходишь на крик, оно проходит совсем. Но ты всегда едва ли не немел от смущения, когда стоял перед Эрмелиндой!.. – Джис рассмеялся. – У тебя рано умерла мать, но ты запомнил один весенний день, когда она вернулась от своей сестры после двухнедельной отлучки. Вы гуляли по саду. Ослепительно сияло солнце, а на твоей матери было удивительно светлое платье. Когда ты, трехлетний малыш, поднимал голову, ты видел вверху улыбающееся, самое красивое в мире лицо и тебя ослеплял свет солнца… Это оттуда, Готфрид! – Джис хлопнул в ладоши и потер их. – Понимаешь?.. Оттуда и преклонение перед красивой, почти неземной женщиной и чувство собственной никчемности. Впервые ты стал заикаться у гроба своей матери, когда говорил отцу, что не хочешь, чтобы твоя мама уходила далеко… Сколько тебе было тогда? Пять или уже шесть лет? Впрочем, тут важнее то, что все это осталось с тобой на всю жизнь… Как цепь для пса! – Джис снова рассмеялся. – Ты мог стать хозяином Берингара сразу после смерти старика Хейна. Что помешало тебе?.. Совесть или чувство долга? Ни то, ни другое!.. Ты вдруг понял, что одно дело размахивать мечом, как на дроге в Берингар после битвы у Мельрихштадта, и совсем другое побеседовать с красивой женщиной один на один где-нибудь в тенистой беседке под ее окном. И ты краснел, глупел и мог думать только о своем слишком узком для мужчины подбородке, водянистых на выкате глазах и лопоухих ушах.

Ты снова мог стать хозяином Берингара после гибели Ганса Обенау, но ты отказался взять управляющим замка Марка Пуату. Этот француз запросто вытянул бы из крестьян все их недоимки, обманул половину заимодавцев и обложил налогами даже печной дым. Но у этого мерзавца был один маленький недостаток – иногда, два-три раза в месяц, он насиловал и убивал маленьких девочек. Бедный, бедный Марк!.. Посещая Берингар, он и здесь не удержался от своей дурной привычки. Он не знал, что ты – Готфрид – настоящий рыцарь. Ты догнал Марка в лесу на дороге в Дрезден и повесил на осине. Ты умеешь быть жестоким, Готфрид! Ты выбрал именно осину, она была довольно тонкой и плохо держала вес толстого француза – он доставал кончиками пальцев до земли и чуть ли не целый час, синея и пуская слюну, «танцевал» под деревом…

– Я убил его мечом… – хрипло сказал Готфрид.

– Да, но потом… Позже. А вечером, вместо того, чтобы рассказать Эрмелинде, какого управляющего пытался подсунуть ей Йохан Обенау, ты просто молча ушел в свою комнату. Ты сам виноват в том, что в замке появился этот сквалыга Август Бибер. И не потому ли Агнета, его дочь, родилась хромоножкой?..

Готфрид открыл рот, но крика не получилось. Фигура Джиса вдруг стала расплываться и темнеть, каким-то странным образом превращаясь в подобие крысы. Еще не угасший камин осветил комнату ярким, красноватым светом.

«Отче Наш Сущий на небесах…» – начал молитву Готфрид. Мысль оборвалась и пришла тьма.