Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

Вы пробовали крутить самокрутки? А это целая "наука", не владеть которой курящий не мог. Хорошо хоть Сергей был некурящим, и этого можно было без труда не делать.

А как "поправить" забор с одним топором? А наточить топор без наждачного круга? Не может этого не уметь молодой парень! Тем более "фронтовик"! Самый простой пример. Все помнят из фильмов крики на улице: "Точу ножи — ножницы!". Я отчего-то всегда думал, что это способ заработка. Ну мастер это — по заточке. Я, например не смогу грамотно заточить ножницы. Как оказалось — ничего подобного. Точильного камня — нету. Тупо — нет! У многих он просто отсутствует, ибо — дефицит! Не просто неумение, а его физическое отсутствие. Вот он — парадокс обыденной жизни. Я по-другому теперь воспринимаю героев из разных книг, тут не то, что на речи — на обычном вопросе спалиться можно. — Ну что Адамович? Я смотру ты таки до сих пор не нашел у себя еврейских корней? — с нарочито гипертрофированным местечковым прононсом начал Шац, поставив на мой стол банку с краской и положив рядом кисть. — Генрих, вы ломаете мене мозг. С вашим именем — вам лучше жить в Германии, а вы таки еврей! — поддержал я его шутку.

В коридоре скалила зубы, слушая нас, парочка постовых — Сёма Нечипорук и казах Азамат Азаматович Турсынбаев. Сёма — хохол из под Полтавы, был бывшим артиллеристом. Мужчина он был "габаритный". Короче — "шкаф с антресолью", где-то за метр девяносто. В отличие от своего спутника Азамата — невысокого казаха с темными раскосыми глазами. Вся троица была из недавнего пополнения. — Ви имеете мне что-то сказать Генрих?

— Таки да. Серожа — вы дождались праздника.

— Позвольте полюбопытствовать какого?

— Как?! — Шац встал в позу трибуна и важно простер руку. — Разве инвентаризация казенного имущества уже не праздник для честного человека? Услышав последнюю фразу, я с некоторым недоумением обвел глазами скудную обстановку моего четырехметрового "люкса".

Четверть кабинета занимал царский сейф. Огроменный такой, как в кино про "Неуловимых"… Голая сорокасвечовая лампочка в карболитово-керамическом патроне "Голиаф" — свисающая на матерчатом лакированном проводе с потолка. Стены покрытые ободранной шаровой краской. Письменный буковый стол с бумагами и стул. Чего тут инвентаризировать?!

Ах да! У меня есть ещё чернильница!!! На моем столе имелся огромный антикварный письменный набор. Состоящий из чернильницы и промокательницы. Этого как его — пресс-папье. Похоже тонкой французской работы. Тяжеленный — мрамор с латунью. Немереной цены в мое время. Только тут он представляет только производственную ценность.

О! Есть ещё два плаката на стене. Календарь Госстраха с призывом: "Обеспечьте страхованием свою ЖИЗНЬ, ИМУЩЕСТВО". И "постер" в три краски с буровыми вышками и цистернами призывающий: "Увеличить добычу и переработку нефти!". И если быть совсем точным, ещё имелась очень "ценная" полка из заборной доски, криво прибитая на три гвоздя.

— Генрих, вы решили произвести внеочередную покраску стен? — саркастически поинтересовался я. — Я приветствую столь ценное начинание! — Такой умный юноша — с почти правильной еврейской фамилией должен знать, что у нашего государства нет краски на разные глупости. Есть только на полезные дела. Надо сверить и обновить инвентарные номера согласно описи, — он достал из кармана и потряс какой-то бумагой.

— А сопровождающие вас лица будут смотреть, чтобы вы не ошиблись в написании цифр?

— Нет. Это грубая физическая сила. Чтобы-таки подвинуть сейф, — он усмехнулся и пояснил. — Вы Сергей не первый. Какой-то кретин — до меня, написал инвентарные номера на задней стенке.

Я встал, поправил с кобуру со штатным наганом, выданным мне в качестве табельного оружия, и явно глумясь, вежливо поклонился.

— Вы позволите уважаемый, товарищ начальник достать бутылочку с чернилами из сейфа, — я слегка потряс связкой ключей.

— Ну разумеется…

— Черта ли с ней сделается — с твоей чернилой, — подал голос здоровяк Семен, готовый "копать". Он отличался редкостным спокойствием — "он мог — копать, а мог — не копать".

— Сёма, не травмируйте мне душу и не рвите сердце — неумными предложениями.

— Это почему? — басовито прогудел он.

— Сёма! Если чернила прольются… — мягким и умиротворяющим тоном начал я предложение, — ТЫ ЧТО ЛИ БУДЕШЬ ЗА МЕНЯ БУМАГИ ПЕРЕПИСЫВАТЬ?!!! — и закончил истерическим голосом начальника-психопата.

Простодушный гигант в ответ только озадаченно почесал в затылке. Я достал из сейфа здоровенную "четверть" — заполненную на треть чернилами и переместился в коридор. Чернила, блин, тут тоже ценность и подлежат строгому учету. Вот так.

А зрелище сверки — обещало быть увлекательным. Сейф по моим прикидкам весил никак не менее тонны. Интересно, какому дураку пришло в голову проводить инвентаризацию в нашей нищей конторе. Особенно сейфов? Мой, к счастью или нет, был — не единственным. Шац получив столь дурацкий приказ, обсуждать его не стал, а со всем пылом своей извращенной натуры приступил к выполнению — стремясь довести его до абсурда. Своего рода протест.