Черная луна Мессалины

Занятие было увлекательное и долгое, все равно как обойти целый город. Мессалина как бы случайно заглядывала в роскошные нимфеи, где Гай Цезарь для себя выдумывал диковинные омовения, купаясь в благовонных маслах, холодных и горячих. Бродила по трапезным залам, уставленным золотыми блюдами, с которых Калигула вкушал самые изысканные яства, кои только мог изобрести его изощренный ум. Время от времени император даже выпивал растворенные в уксусе жемчужины, уверяя, что этот напиток продлевает жизнь.

Патрицианка гуляла по дворцу не только гонимая любопытством. Она мечтала встретить Калигулу. И пару раз ей везло. Однажды Гай Цезарь шел Мессалине навстречу, во всем блеске своего божественного великолепия, и свита из разряженных придворных развлекала его беседами. В другой раз они повстречались в саду. Но Калигулу неотступно сопровождала Цезония, и под ее гипнотизирующим взглядом многозначительные намеки юной прелестницы оставались без ответа.

Почувствовав в Мессалине серьезную соперницу, императрица стала устраивать мистерии и игры подальше от Палладиума, на загородных виллах, стараясь держать падкого на молодых красоток мужа как можно дальше от рыжеволосой бестии. А чтобы унизить конкурентку, открыто пренебрегала ею, давая понять, что молодая жена Клавдия у нее в немилости. Чуткая к настроениям императорской четы челядь тоже старалась избегать Валерию Мессалину, и придворные смотрели на жену Клавдия так, как если бы она была грязной служанкой.

В тот день Валерия встала, как обычно, ближе к полудню и, приняв ванну и приодевшись, отправилась бродить по опустевшему дворцу. Но не успела она отойти от отведенных ей покоев, как увидела встревоженного Клавдия. Супруг почти бежал к ней на подгибающихся ногах, и на лице его застыло смятение.

– О, в-в-великие б-боги, за что п-п-посылаете на наши г-головы тяжкие н-н-невзгоды! – задыхаясь, проговорил он. – Отец т-твой, л-л-любимая, М-м-мессала Б-б-барбат, этой н-н-ночью сошел в Т-т-тартар! А м-мать, Домиция Л-л-лепида, впала в б-б-безумие!

Муж стиснул Валерию в объятьях и, гладя ее по плечам, затрясся в безудержном плаче, шепеляво приговаривая:

– Юпитер не оставит н-нас, моя б-б-бедная д-д-девочка! М-м-молись ему за с-с-своего отца!