Черная маска. Избранные рассказы о Раффлсе

Возможно, последует?! Эта женщина, в длинном плаще с капюшоном, настигла нас прежде, чем мы миновали домики на южной стороне площади. Но она даже не взглянула на нас, и мы увидели, как она благополучно повернула к Эрлз-Корту, а не в сторону наших скромных домов. Раффлс дрожащим голосом поблагодарил всех богов и через пять минут мы были уже в квартире. В этот раз Раффлс наполнил наши стаканы и нашёл сигареты, и впервые (и единожды за всё время моего знакомства с ним) он осушил свой стакан одним глотком.

– Ты не видел ту сцену на балконе? – спросил он наконец. И это были его первые слова после того, как женщина прошла мимо нас.

– Ты имеешь в виду, когда она вошла?

– Нет, когда я спускался.

– Не видел.

– Я надеюсь, никто этого не видел, – сказал Раффлс искренне. – Не сказал бы, что мы были вылитые Ромео и Джульетта, но ты, Банни, пожалуй, выразился бы именно так!

Он уставился на ковёр с такой кислой миной, какая только может быть у влюблённого.

– Старое пламя? – спросил я осторожно.

– Замужняя женщина, – простонал он.

– Это я понял.

– Но она всегда ей была, Банни, – изрёк он с сожалением. – Вот в чём беда. И это определяет всё!

Я понимал его, но не мог взять в толк, как это может повлиять на нас здесь и сейчас. Он ведь смог улизнуть от неё. Разве мы не видели её, идущей по ложному пути? В будущем следует проявлять двойную осторожность, но для немедленного беспокойства причин нет. Я процитировал фразу Теобальда, но Раффлс даже не улыбнулся. Его глаза были опущены всё это время, а когда он взглянул на меня, я понял, что говорил с глухим.

– Ты знаешь, кто она? – спросил он.

– Не Ева.

– Жак Сайар, – ответил он так, будто это всё объясняло.

Но имя оставило меня равнодушным. Я слышал его, но на этом всё. Мне было жаль своего невежества, но я предпочитал литературу любому другому искусству.

– Ты наверняка знаком с её картинами, – продолжил Раффлс терпеливо, – но, полагаю, ты считал, что художник – мужчина. Её работы понравились бы тебе, Банни. Тот жизнерадостный рисунок над буфетом сделан её рукой. Иногда её дерзают выставить в Академии, иногда избегают. У неё своя студия на этой же площади. Раньше они жили рядом с Лордс.

В моей памяти медленно всплывали смутные воспоминания об отражениях нимф в лесных озёрах. «Конечно!» – воскликнул я и добавил что-то об «умной женщине». Раффлс аж подскочил.

– Умная женщина! – презрительно усмехнулся он. – Если бы она была лишь умной, я бы чувствовал себя в полной безопасности. Умные женщины не могут забыть о своём уме, они используют его так же плохо, как пьяный мальчишка, и примерно настолько же опасны. Я не назову Жака Сайара умной в том, что не касается её искусства, как не назову её женщиной. Она делает мужскую работу под мужским именем, имеет волю десяти самых храбрых людей, которых я когда-либо знал, и я не постыжусь сказать тебе, что боюсь её больше, чем любого другого человека на Земле. Я порвал с ней однажды, – мрачно проговорил Раффлс, – но я знаю её, как никто другой. Если бы меня спросили, с кем в Лондоне я менее всего хотел бы столкнуться, я бы назвал Жака Сайара.

То, что он никогда раньше не называл её имя в моем присутствии, было столь же характерным, как и сдержанность, с которой Раффлс говорил о своих прошлых отношениях и даже о содержании их разговора в гостиной.

Это был для него вопрос принципа и именно, тот, который мне нравится вспоминать. «Никогда не рассказывай ничего о женщине, Банни», – говаривал он. И он вновь сказал это сегодня вечером, но с таким внутренним усилием, как будто его рыцарственность подвергается тяжкому испытанию.

– Именно! – подхватил я. – Если не хочешь, чтобы выдали тебя.

– Ты прав, Банни! В этом-то и…

Его слова сорвались с губ, и их было уже не вернуть назад. Я попал в яблочко.

– Значит, она угрожала тебе, – понял я. – Верно?

– Я этого не говорил, – ответил он холодно.

– И она жена этого клоуна! – продолжал я.

– Почему она за него вышла замуж, – пробормотал Раффлс, – для меня настоящая загадка.

– Так обычно и бывает, – сказал я, наслаждаясь своей неожиданной ролью мудреца. – Она южных кровей?

– Испанка.

– Тогда она будет настаивать, чтобы ты сбежал с ней, старина, – пришёл я к выводу.

Раффлс, ходивший по комнате, на миг остановился. Да, она уже начала донимать его этим! Удивительно, насколько догадливым может быть любой дурак в делах своего друга.

Но Раффлс возобновил своё хождение без единого слова, и я вернулся к теме, которая казалась мне менее опасной.

– Значит, ты послал её в Эрлз-Корт, – задумчиво произнёс я и он, наконец, улыбнулся.