Черная медведица

Глаза открывать не хотелось. Хотелось остаться в этом уютном облаке из одеяла. Поваляться. Потому что стоит только встать, и навалится внешний мир. Шумный, суетливый. И придется что-то делать, куда-то идти, с кем-то разговаривать. А сейчас было хорошо. На душе еще царило умиротворение.

Отголоски вчерашнего разговора с Улой еще грели сердце, и оно вдруг оттаяло. Накопило достаточно тепла, чтоб сошла ледяная корка. Чтоб размякла заиндевевшая душа. Мишка с удовольствием снова окунулась в то благостное состояние.

Вчера она бултыхнулась в него порывисто и резко. Почти с отчаянием. Сегодня она не спеша погрелась, как кошка перед камином. Уселась меховым «батончиком», поджав под себя промерзшие лапки, и зажмурилась. Обернулась облезлым хвостом. И тепло напитывало линялую шкурку, ласкало ушки, наполняло негой и спокойствием.

Приятно.

Дом.

Впервые за долгие годы она позволила себе думать о нем. Вспоминать. Слишком больно было. Слишком далеко спрятала воспоминания и образы. Чтоб не царапала душу тоска. Чтоб не лишала сил. Чтоб выживать и не сломаться.

Сама того не осознавая полностью, она несла с собой эту тоску, словно наполненный камнями заплечный мешок. Глупо. Нести тяжело, а бросить даже не возникает мысли. Как же я тогда буду жить без мешка? Чем тогда буду занимать руки? Вот об этот камень я споткнулась на той дороге, а вот этим в меня бросил уличный хулиган. И кажется, что именно в этих камнях и воплощается опыт. Болезненный, тяжелый, твой. И вот ты латаешь поношенную ткань, пришиваешь на место полуоторванные лямки, чтоб ни один камешек не потерялся, иначе нечего будет перебирать долгими тоскливыми вечерами.

А сейчас именно тут поняла, что можно вспоминать о доме без выворачивающего душу отчаяния. И можно сохранить тепло и воспоминания без отягощающего ежесекундного напоминания. Без наглядного подтверждения.

Как вчера говорила Ула? «Просто скажи «спасибо» за то, что это было в твоей жизни, и отпусти». И ведь получилось. Как-то само собой. Разжались руки. И появилась возможность немного распрямить спину и развернуть плечи. И, может быть, поднять голову к небу вместо того, чтоб пялиться себе под ноги, выискивая невольно новые камни.

Боль отступила. Немного. Она не пропала бесследно и еще напоминала о себе, как соринка, попавшая в глаз. Слезы уже вымыли ее, но глаз еще саднило. Облегчение смешивалось с воспоминаниями, ощущением, что недавно еще было очень плохо. Но уже можно было смотреть вперед. А что ждет впереди? Мишка нахмурилась и натянула одеяло на голову. Задание.

Благостное состояние улетучилось. Мгновенно выстыла душа. Словно выдуло безжалостным ледяным ветром невовремя посеянные семена.

Столько сил. Столько борьбы, усилий. Подвалы, кандалы, кровь, боль. Многолетние тренировки, бои, десятки разных противников – все служило одной единственной главной цели. Свобода.

Не было жалости к противникам. Они воспринимались как череда препятствий. А сейчас Медведица вдруг стала думать о них как о людях. Живых. И у каждого из них история была похожа на ее собственную. Почти все были так же украдены, вырваны из рук матерей, подобраны на пепелищах разрушенных войной деревень и городов осиротевшими. Почти все выросли с такой же мечтой. Все рвались к ней остервенело. Тренировались, дрались и погибали ради нее.

Цыплята… Так она их называла. Отчего же она решила, что лучше их? Почему с такой легкостью судила? Да, она уважала их силу и умения, если они оказывались интересными соперниками. Но вот людей она в них не видела. Она вообще ни в ком их не видела.

Тариэль… Он ведь тоже был человеком. Немного трусоватым и выпивал чрезмерно, но он любил свое дело и с рабами своими обращался вполне сносно.

Подобострастные служанки всегда казались Мишке бездушными тенями. Без чувств, без желаний. Просто есть. Она не задумывалась никогда об их судьбах. А если бы задумалась? Не помогло бы. Слишком занята была своей мечтой. Не хотела ничего видеть дальше этого.

Посетители «Круга» раньше вообще казались чудовищами с перекошенными похотью и жаждой крови лицами. Она всегда относилась к ним с презрением. Их благосклонность, пусть и столь некрасивая, давала ей такое приятное чувство собственной значимости. Тешила самолюбие. Вот они, такие богатые, наделенные властью, приходили в «Круг», чтоб посмотреть на нее. Крупные ставки, большие деньги. Глупо. Она была еще более жалкой, чем они. Но после боев они уходили в свои дома. У них ведь тоже были, наверное, семьи. Жены, дети. Они жили своими жизнями. А она оставалась в клетке – жалкая цепная обезьянка. Чем гордилась? Пыталась замаскировать собственную ущербность. Залатать дыру в душе.

Эта деревня – дом для многих семей. И их стало жаль. Если ей удастся воплотить задуманный хозяином Веграном план, то спокойная жизнь местных жителей закончится. В деревню ворвется ошалевшее от сидения в горах войско.

Перед глазами снова замелькали обрывки воспоминаний. Огонь, крики, паника и страх. Здесь все будет так же. История повторится.

Деревня будет разрушена.