Черная медведица

Вегран мягко толкнул ее, вынуждая опереться на локти. Не спеша поползла по ногам вверх юбка, уступая и подчиняясь мужским рукам. Воздух холодил голые ягодицы, а мужские руки, придерживающие ее за бедра, обжигали. Она хотела было подняться и обернуться снова к нему, но он надавил ей на поясницу, заставляя остаться на месте и сильнее прогнуть спину. Карими стиснула в ладонях край подушки.

Зашуршала ткань его брюк, съехавших ему до середины бедер и горячая головка уперлась в Карими, слегка надавливая. Вегран медленно подался вперед, захватывая и натягивая женщину на себя. Она шумно выдохнула, качнув бедрами ему навстречу.

Мужчина наращивал темп, вдалбливаясь в податливое тело жены, коротко охающей от его натиска. Еще несколько яростных судорожных толчков, и он излился в нее с глухим стоном. Подарив ей на прощание еще пару расслабленных движений, он выскользнул из нее, натянул брюки и рухнул на подушки, тяжело дыша. Карими прильнула к нему, уткнувшись лицом ему в щеку. Вегран по-хозяйски приобнял ее за талию. Она ласково потерлась носом о щетину на его подбородке.

– Мне так нравится эта твоя короткая борода. Немного дико, по-звериному как-то, – благодушно шепнула Карими и тут же пожалела об этом. Взгляд мужа из расслабленно-мягкого сделался колким и холодным. Вегран высвободил свою руку из-под нее.

– Иди к себе, Карими, – спокойно сказал он.

– Но… – запротестовала Карими, ощущая себя приблудной кошкой, которой только что наладили пинка с теплой кухни.

– Иди! И в следующий раз постарайся получше вымыться. От тебя несет землей и речным илом, – хлестнул спокойный голос.

Карими сползла с одеяла и одернула дрожащими руками юбку. Еле попав ногами в туфли, она выползла наружу и осела на землю за палаткой. Она склонила на ладони голову и затихла. Выгнал.

– Можно войти? – осведомился Мелифор.

– Войди, – буркнул из палатки Вегран.

– Быстро что-то сегодня. Не в радость, что ли?

Карими подняла голову и прислушалась. Говорили о ней.

Вегран помолчал немного. Наверное, пил вино.

– Да… – разочарованно протянул родной голос. – Два года долблюсь в нее впустую, как в отхожее ведро, а результата нет.

Уши Карими запылали, а внизу живота сжалась и рассыпалась ядовитыми искрами боль. Девушка зажала рот руками, давясь рыданиями.

– Найрани понесла от ублюдочного охотника в первый же месяц! А моя жена пуста, как гнилой пень, – в голосе мужа зазвенела сталь.

– Что ты собираешься делать?

Вегран с силой поставил кубок на поднос.

– Мне надоели ее тупость и щенячий взгляд. Не забеременеет к исходу зимы, я с ней разведусь. Как раз минует три года.

Карими обмерла от ужаса. Ее словно сдуло неведомым ветром. Она побежала, не разбирая дороги и размазывая слезы по лицу. «Я с ней разведусь! Разведусь… разведусь…» Она не помнила, сколько времени прошло и куда она шла. Упав пару раз, запнувшись в темноте, она, наконец, сползла на землю за каким-то толстым деревом.

– Что с нашим делом? – продолжался в палатке разговор.

– Пока вестей нет, – пожал плечами Мелифор.

– Поторопи ее. Мне надоело торчать здесь на этой проклятой жаре.

– Хорошо. На рассвете я выдвинусь к щиту.

– Нет. Выезжай сейчас. И вели Агнару принести мою бритву.

Когда слезы кончились, а рыдания стихли, Карими вдруг осознала, что вокруг лес, где-то над ее головой ухает сова, а огней лагеря и близко не видно.

Девушка вскочила на ноги и судорожно огляделась. Куда идти? Откуда она пришла? В свете почти полной луны лес казался скоплением черных и серебряных пятен. Ни просвета, ни намека на направление. Стало страшно.

– Эй! – в панике позвала Карими. – Кто-нибудь! Помогите!

Ее крик потонул в звуках ночного леса. Вокруг что-то шуршало, стучало, шелестело, ухало и щелкало. Карими сжалась в комок под тем же самым толстым деревом и стала молиться, чтоб ее не нашел кто-то голодный. Боги, помогите ей дожить до утра.

Этим утром Медведица проснулась от неприятного ощущения. Болел бок. Кожа горела, вокруг клейма все воспалилось. Все утро Мишка пыталась не замечать боль. Может, пройдет. Вдруг это опять реакция на какую-нибудь травку. Стараясь заглушить внутренний голос и логику, которая настаивала на том, что это связано с ее хозяином и заданием, Медведица занималась обычными делами.

К обеду стало хуже. Куда-то в неизвестность утекали ее силы. Их забирали. Выкачивали.

Ее тянуло куда-то. Желание идти становилось все сильнее. Это стало потребностью тела. Как дышать.

Идти… Идти… Идти… Зудело в мозгу и во всем теле.

Ула взволнованно поглядывала на подопечную. Сквозь привычную смуглость лица проступила бледность.

Рассеянно глядя в пустоту, Мишка пыталась чистить картошку. Руки плохо слушались. Когда в ведро с кожурками в очередной раз полетел и сам чищеный клубень, Ула не выдержала.

– С тобой что-то не так. Ты плохо выглядишь, – женщина приложила тыльную сторону ладони ко лбу Медведицы.

– А? – очнулась Мишка.

– Ты не заболела? Ты себя хорошо чувствуешь?

– Да… Нет… Не знаю…

– Может, тебе прилечь? Что у тебя болит?

– Ничего… Просто как-то не по себе… Может, вчера в мастерской пересидела. Краской надышалась. Душно как-то.