Черная месса

На самом же деле информаторы «высокого ранга» всего лишь рассказали ФБР о том, что там и без них знали – где были двери и окна, а также что никаких сигнализаций видно не было. Моррис позже подтвердил, что визит был полезен, но не необходим для того, чтобы получить разрешение суда на установку «жучка». Однако на тот момент этого было достаточно: Балджера и Флемми включили в список информаторов по ходатайству для суда.

Тем не менее от Морриса и Коннолли, пусть даже и усердно продвигающих дело о прослушке в доме 98 на Принс-стрит, Сархатт хотел большего: личной встречи с криминальным авторитетом Южного Бостона – ему нужно было самому убедиться, что сохранение Балджера в качестве информатора было правильным решением. Коннолли дернул за одну из своих многочисленных ниточек в городе и мгновенно получил номер в отеле «Логан» рядом с аэропортом.

Хотя встреча по требованию и была сопряжена с определенными рисками, Уайти приехал на нее один, с присущей ему суровой самоуверенностью. Будучи под защитой своих кураторов из ФБР, он был самым спокойным человеком в этом маленьком номере отеля. Усевшись напротив Сархатта на одном из дешевых стульев, он закинул руки за голову, положил ноги, обутые в ковбойские сапоги, на низкий столик – и четыре часа рассказывал о своих взаимоотношениях с Бюро и своей криминальной жизни.

Балджер провозгласил себя старомодным, полностью преданным ФБР человеком. В действительности, сказал он, все в его «семье» симпатизировали федералам, начиная с того акта доброй воли, который еще в 1956 году совершил не кто иной, как агент Пол Рико, в то время куратор Флемми, пришедший в дом Балджера в Саути, чтобы успокоить его потрясенных арестом Уайти за ограбление банка родителей. Это стало для него таким волнующим опытом, рассказывал Балджер Сархатту с самым невозмутимым видом, что у него больше не осталось неразборчивой «ненависти ко всем стражам закона». Он нахваливал своего куратора-земляка, заявив, что «добрые чувства к Коннолли упрочили его расположение к ФБР».

Балджер высказался и о полиции штата, испытывающей предубеждение по отношению к обитателям его родного района. Он заверил Сархатта, что, даже если полицейские и узнали о его «работе» информатором, он не беспокоится о своей безопасности. И повторил свой дежурный ответ: ни один бандит ни за что не поверит, что он стукач. «Это было бы слишком невероятно», – сказал он боссу ФБР, сделав упор на своем желании оставаться активным информатором. Он также довольно резко отозвался об О’Доноване, заявив, что уничижительные комментарии детектива о ФБР омрачили их встречу в конце 1970-х, но он тогда без сомнений встал на сторону Бюро, расхваливая Морриса и Коннолли за то, что они «профессионалы во всех отношениях».

Наконец, переходя к сути встречи, Балджер отверг версию о том, будто кто-то из федералов сообщил ему о прослушке. Он заявил Сархатту, что узнал о ней от полицейского инспектора. Существенно нарушая все правила поведения информатора, Балджер отказался назвать имя инспектора, сказав только, что сведения он получил как акт доброй воли, а вовсе не в результате «коррупции». Со стороны полиции штата отказ Балджера выдать «крота», затесавшегося среди правоохранителей, мог вызвать оправданное возмущение. В общем-то, от Сархатта требовалось применить стандартную процедуру: либо заткнуть «утечку», либо прикрыть распоясавшийся «источник». Иначе получалось, что Балджер сохранял своего предполагаемого «крота» в полиции, в то время как честные инспекторы, такие как Боб Лонг, Джек О’Мэлли и Рик Фрейлик, рисковали своими жизнями, преследуя выродка, который всегда был предупрежден о том, что они на подходе.

Но Сархатт пропустил все это мимо ушей и продолжил свое расследование.

* * *

Встреча в гостинице аэропорта явно обеспокоила Сархатта, и он вернулся в свой офис в центре города с серьезными сомнениями в надежности Балджера. Но он был новым человеком в городе и союзников еще не имел, а его лучшие агенты, несомненно, хотели удержать Балджера и использовать в раскручивании дела против мафии. Раздумывая о том, как поступить, Сархатт позвонил О’Салливану. «Каковы будут последствия “закрытия” Балджера?» – спросил он.

О’Салливан поспешил его напугать, заявив, что это может сильно навредить преследованию мафиозных деятелей. В своей «фирменной» резкой, самоуверенной манере О’Салливан рассказал Сархатту, что Балджер был ключом к главному делу против мафии, а именно – к прослушке на Принс-стрит. Слово «ключ» стало отныне чуть ли не кодовым, паролем для всех заинтересованных в секретной сделке ФБР с Балджером. За несколько недель изменился его статуса от «сомнительной надежности», провоцирующей трения между ведомствами, до «ключа» к будущему. Коннолли и Моррис хорошо поработали.