Черная месса

Это стало возможным в результате кропотливой, зачастую отупляющей, скучной долгой работы Бержерона и его коллег. Проводя ночь за ночью в наружном наблюдении весь 1983-й и начало 1984 года, Бержерон многое узнавал о Балджере. Роясь в мусорном баке у его кондо, Бержерон однажды нашел целехонький список продуктов, записанный аккуратным, «кружевным» почерком Грэйг: «спаржа, куриные грудки, шербет, сыр рикотта, оливковое масло»; порой ему даже удавалось обнаружить записи, сделанные рукой самого Балджера, изорванные в клочки. Он выяснил, что Балджер – человек привычки: он покидал жилище в Куинси каждый день в одно и то же время, чтобы успеть к обеду в доме Терезы в Южном Бостоне. Потом следовал целый вечер секретных деловых встреч, в основном в магазине алкогольных напитков. Потом – домой, в кондо. Если на следующий день стояла солнечная погода, он появлялся на балконе второго этажа поздним утром, чтобы подышать свежим воздухом, иногда все еще одетый в пижаму.

Бержерону открылся человек, ведущий двойную жизнь. Было ясно, что Тереза ничего не знала о Кэтрин. Но, кроме этих женщин, Уайти вел двойную игру и против своего родного района. Он держал в ежовых рукавицах весь наркотрафик через Южный Бостон и далее. Он обложил барыг данью за каждый проданный грамм «Санта Клауса» (в Саути так обозначали кокаин). Он выколачивал свою долю за все – от граммовых пакетиков до килограммовых упаковок, от порционных «косяков» до холщовых тюков с марихуаной. Прямо через улицу от магазина, в «нехорошие» квартиры дешевых муниципальных домов Олд-Колони, по соседству с кварталом, где рос Балджер, приходили посетители, и их поток не иссякал ни днем ни ночью. Молодые люди, а подчас и матери семейств продавали наркотики прямо из своих жилищ: «ангельскую пыль», мескалин, валиум, спид, кокс, героин. Ничто не происходило без одобрения Балджера (в частности, одно такое место в Олд-Колони держал Пол «Хорек» Мур, один из подручных Балджера в наркобизнесе). Балджер мог частенько называть наркотики «дерьмом», но личное отвращение к ним не останавливало его от зарабатывания больших денег на «торговле смертью», которая лучше всего шла в двух бедных кварталах у дорожной развязки (на улицах в Сити-Пойнт, районе проживания среднего класса, дела шли не так хорошо). Еще бы бизнес не шел в гору: доза героиновой смеси стоила в империи Балджера четыре доллара – дешевле упаковки пива.

Понадобилось целое десятилетие, чтобы код молчания был взломан и появились целые группы жертв, которые нашли в себе силы сопротивляться преступному натиску; чтобы социальные работники вышли на улицы, стремясь позаботиться о подростках из бедных кварталов и убедить их прекратить нюхать и ширяться, чтобы появились «завязавшие» наркоманы. Восемнадцатилетний юноша из Саути описывал, как он не виделся с отцом целых восемь лет, как его мать умерла от передозировки, а сам он однажды пытался повеситься прямо в подъезде своего муниципального дома. Но после всего, что с ним произошло, он считал себя счастливчиком: он не кололся уже четырнадцать месяцев. Другой юноша по имени Крис, девятнадцати лет, рассказывал, как потерял целых семь лет жизни из-за дури, войдя в «штопор» с алкоголем и «травкой», потом появились ЛСД, кокаин и за ним – героин. Он потерял много времени, но сейчас твердо решил избавиться от зависимости. «Мне ничего не светит, если я опять подсяду, – ничего, кроме надгробного памятника с табличкой, на которой напишут мое имя». Тридцатидевятилетний Патрик, заканчивающий курс реабилитации, рассказал о порочном пути в одну сторону, который неизбежно проходят подростки-наркоманы: «Лет в четырнадцать или пятнадцать они начинают употреблять. Они все сначала говорят: “Я никогда не сяду на иглу”. Затем, когда это все-таки происходит, они говорят: “Я никогда не буду колоться грязной иглой”. Проходит немного времени, и они готовы колоться хоть ржавым гвоздем, чтобы получить “приход”».

К сожалению, эта «оттепель» приносила не только рассказы об избавлении от зависимости. Плохие новости поступали регулярно. Шон «Забияка» Остин двадцати четырех лет, выросший в квартале Олд-Колони, однажды утром был найден мертвым в комнате дешевого отеля; предположительно, смерть наступила от передозировки. Пустой пакет со следами героина и шприц без иглы были обнаружены рядом с телом. «Я помню его маленьким мальчиком на велосипеде», – вспоминала одна из жительниц Олд-Колони, добавив, что в последний раз она видела «Забияку» несколько недель назад. «Он говорил, что все его друзья умирают, что все, чем он занят, – это посещение похорон. Как подумаешь обо всем этом…» Патриция Мюррей, двадцатидевятилетняя жительница Саути, не сумевшая окончить даже среднюю школу, была тяжелой героиновой наркоманкой, когда в конце 1980-х годов ее задержали по обвинению в проституции. «Вы думаете, мне нравилось таскаться по улице? – заявила она. Ее худые ноги были покрыты сплошным узором из язв. – Нет!»