Черная месса

И вот наконец в 1990-х люди начали наносить наркотикам ответный удар. Майкл Макдональд, который тоже вырос в Олд-Колони и позже написал ставшие бестселлером воспоминания о своей жизни в Саути, основал «Группу стражей Южного Бостона». Наркотики разрушили его семью, двое братьев умерли, подсев на дурь. «В этих кварталах – много боли, которую мы все игнорировали, – сказал он однажды. – Если рассматривать это сообщество как одного конкретного наркозависимого, то придется согласиться: мы уже находимся на стадии, когда наркоман признает существование у него проблемы».

Бывшие торчки, как Лео Ралл, стали настоящими солдатами на передовой новой войны с дурью. Когда Лео было восемнадцать, в середине 1980-х, он прочно сидел на «ангельской пыли» и кокаине, а уже спустя десять лет он говорил о себе как о «человеке, выполняющем миссию» по спасению жизней нового поколения подростков из своего квартала: регулярно он вылавливал тех, кто кололся прямо на улице, и доставлял их в специальные пункты помощи, а потом поддерживал их советами. Ралл работал в организации, существовавшей на средства федерального гранта и пытавшейся разорвать замкнутый круг бедности и наркотиков в самых неблагополучных кварталах Саути и Роксбери, по иронии судьбы оказавшихся теперь заодно, – куда подевалась враждебность прошлых лет! Во время конфликта из-за пресловутой автобусной развозки все в Саути были убеждены, что Роксбери насквозь пронизано проблемами, просто невозможными в их собственном районе, двадцать девять тысяч жителей которого считали его самым лучшим, благословенным местом для жизни.

Позднее, в 1990-х годах, в Бостоне планировалось открытие первого специализированного центра реабилитации для подростков-наркоманов. Внутри бывшего жилого корпуса для священников при церкви Святой Моники, рядом с магазином спиртного, принадлежавшим Балджеру, католическая благотворительная организация открыла Дом призрения, заведение с дюжиной кроватей для мальчиков в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет, отправленных туда на поруки из суда Южного Бостона или центров реабилитации.

Даже если кто-то и верил, что чернокожие и школьная развозка были двумя главными силами-близнецами, убивавшими район, то еще одна (и, вероятно, важнейшая) проблема была местного происхождения. Саути страдал от рук Балджера. Такова была реальность, которую прекрасно понимали Бержерон, агенты УБН, сотрудники полиции и все местные барыги. Если ты хочешь снабжать Саути, рассказывал один из дилеров агенту УБН под прикрытием, то «или платишь Уайти Балджеру, или не барыжишь на районе, иначе ты труп».

Впрочем, в 1980-е годы старый район упрямо не хотел смотреть этой правде в лицо. Вместо этого обыватели предпочитали утверждать, что Уайти – их защитник. Более могущественный, чем любой из политиков, он умел контролировать и предупреждать любую опасность. Подобные рассуждения давали им внутреннее ощущение поддержки, ведь необходимость в защитнике оставалась крайне сильной после истории с развозкой, когда большая часть жителей не только Бостона, но и всей страны несправедливо считала Саути расистским, замшелым районом. Уайти редко можно было увидеть, но его присутствие даже физически ощущалось – и являлось для многих единственным источником утешения. Он мог послать цветы или дать денег на похороны семьям, потерявшим своих родственников из-за наркотиков или уличного насилия. У него была четкая, оправданная суровыми условиями жизненная позиция: находиться в тени. Во всех преступлениях его собственные руки оставались чистыми. «Наркотики и проституция могут быть образом жизни в других частях города, но их никогда не потерпят в Южном Бостоне», – заявлял Информационный центр Южного Бостона в одном из своих бюллетеней, несмотря на то что статистика преступлений была точно такой же, как и по всему городу. Саути тонул в наркотиках. С 1980 по 1990 год ежегодное количество арестов, связанных с наркотиками, в этом районе утроилось. Между 1985 и 1990 годами количество дел, связанных с наркотиками, в районном суде Южного Бостона удвоилось, а один из бостонских полицейских детективов утверждал, что в Саути больше кокса на единицу населения, чем где-либо еще в Бостоне. В конце концов, характерные особенности района – замкнутость и глубокое недоверие к чужакам – были только на руку Балджеру.

Но точно так же, как весь район официально был «в отказе», так и бостонское отделение ФБР не хотело знать правду о наркотиках, Балджере и его безвестных жертвах, таких как Патриция Мюррей. И по улицам Саути, и по коридорам Бюро ходила одна и та же уютная, «добродетельная» версия: Уайти ненавидит как наркотики, так и наркоторговцев – и предпринимает все возможные усилия, чтобы превратить Саути в зону, свободную от этой заразы.

Это было классическое столкновение реальности и мифа.

* * *