Черная невеста

Три года назад, когда его выставили из Колледжа Святого Льюиса за нарушение дисциплины, он тоже сбежал. Начал делать все то, чего ожидал – в чем обвинял – его отец. Предался порокам. Пороки оказались скучными, после них болела голова, но этот опыт, короткое и увлекательное путешествие по темной стороне человеческой жизни, заставил Бенджамина Силбера остыть. А еще он принес некоторое количество полезных, пусть и не совсем приличных для юноши его круга знакомств. И сейчас эти знакомства оказались кстати.

Вряд ли он один мог как-то помочь Флоренс. Но он мог помочь себе и на время уйти из дома, чтобы не видеть, как его любимая семья старательно делает вид, что ничего не случилось.

Вернулся Бенджамин через неделю, поздно ночью, когда все уже легли спать. В середине октября ночи были холодными, а он, как назло, ушел без теплого шарфа, в слишком легком костюме и даже не взял с собой зонт. Пока он поднимался в темноте по лестнице, с волос капала вода.

В комнате, конечно, оказалось лишь самую малость теплее, чем на улице: отец, видимо, велел не растапливать камин, раз Бенджамин предпочитал жить где-то в другом доме.

Он зажег свечи и устало сел на заправленную горничными постель.

И тут же упал на нее, раскинув руки.

В комнате пахло лавандой и воском.

В мокрой одежде было холодно – стоило переодеться, чтобы не простыть. Он успел расстегнуть жилет и развязать ворот рубашки, когда в дверь постучали – очень неуверенно и тихо, Бенджамину сначала показалось, что это ветка ударила в окно. Но стук повторился – настойчивее и смелее. Пришлось подойти и открыть дверь.

В темном коридоре стояли его сестры – с волосами, убранными для сна в косы, в ночных рубашках, с шалями на плечах. Обе напуганные и бледные, у Дженни – темные круги под глазами, хотя в полумраке, конечно, чего только не покажется.

– Не нужно ли вам спать, юные леди? – сердито спросил Бенджамин.

Сестры переглянулись. Матильда пихнула Дженни локтем в бок.

– Кое-кто хотел что-то тебе рассказать, дорогой братец, – сказала она таким тоном, что Дженни, если та и хотела сбежать, было уже не отвертеться.

– А до утра это не подождет?

– Она третью ночь не спит. – В тихом голосе Матильды звучало ехидство. – Так рвется с тобой поговорить.

Очень хотелось сменить одежду – ту, которая пропахла потом, табаком и вином и еще много чем, а после промокла под осенним дождем. Но во взгляде Дженни было что-то такое, что Бенджамин подумал: четверть часа он еще потерпит – и распахнул дверь пошире.

Дженни выглядела так же, как в детстве, когда утащила у матушки хрустальные баночки с дорогими духами и случайно разлила их, балуясь в саду. Она тогда не растерялась и просто вернула все на место, только тщательно вымыла руки, чтобы от пальцев не пахло жасмином и амброй. Леди Кессиди подумала на свою горничную, и только тогда Дженни, которой эта горничная позволяла перебирать матушкины украшения, примерять шляпки и таскать в комнату пирожные, испугалась. Она, конечно, волновалась не о ком-то, только о себе самой, но Бенджамин смог прокинуть мостик между сестрой и леди Кессиди и уладить все.

– Что ты еще натворила? – спросил он у Дженни.

Может, это и правда была игра света, но казалось, ее всегда прекрасное личико выглядит изможденным: нос заострился, щеки запали, глаза нехорошо блестели, а еще Дженни шмыгала носом, словно готовилась заплакать. Матильда молчала, ожидая, что сестра заговорит сама.

– У Флоренс… была баночка с таблетками, – сказала Дженни хрипло.

Бенджамин осмотрелся: графин для воды сейчас стоял пустым.

Предлагать сестре вина, которое он захватил с собой оттуда, где провел последние два дня, не стоило.

– Была, – согласился Бенджамин.

Дженни помолчала, раскачиваясь, как безумный призрак, а потом схватила его за руку и выпалила:

– Только ты не подумай, я не виновата! Я не думала, что случится что-то плохое!

И тут Бенджамин испугался по-настоящему.

– Сядь, – велел он и резко потянул сестру к краю кровати.

Она послушно села, а он опустился на корточки напротив.

– Что ты сделала?

– Я…

Ее глаза забегали. Когда Дженни посмотрела на Матильду, взгляд стал просящим. Умоляющим. Матильда покачала головой и сжала губы.

Пальцы Дженни вцепились в покрывало. Она зажмурилась, как ребенок, который на спор пообещал пойти в темную комнату и собирается с силами на ее пороге, а потом, резко выдохнув, заговорила быстро-быстро:

– Он сказал, что вреда не будет, и велел мне подменить таблетки. Сказал, врач дал ей не то лекарство, он новый, он ошибся! Я не знала, правда! – Она всхлипнула и вытерла слезы рукавом. – Я не думала, что получится… вот так! Вдруг это случилось, потому что… Бенджи, ты же поможешь мне?!

В первый момент Бенджамин хотел ее ударить. Вывернуть руку до боли и отволочь за волосы к отцу. Это было бы недостойно: девочек не бьют, никогда, даже за самые ужасные поступки. Поэтому он просто схватил Дженни за запястья – ледяные и скользкие от слез – и крепко сжал их.

Кажется, ее это отрезвило.

– Глубокий вдох, – сказал он, наверное, самому себе. – И выдох.