Черная невеста

На руках у нее были браслеты из черных металлических пластин. Мистер Данлоу, ловец, который вел дело Флоренс, сам надел их, защелкнув на запястьях тайные замочки. Браслеты гасили магию, любую, впитывали ее – так говорил мистер Данлоу, – и, если бы Флоренс снова попыталась колдовать, они бы нагрелись и обожгли ее.

Только Флоренс не хотела никакой магии!

Потому и плакала, уткнувшись в подушку.

А потом в дверь постучали.

У дома рядом с площадью Тернера был недостаток: здесь Флоренс оказалась один на один с миром, который и отталкивал ее, и пытался поймать, играя, как кошка с полузадушенной мышью. Она знала, что под дверь особняка, несмотря на сторожащего ее констебля, подсовывают газеты и что в день, когда ей разрешили сюда вернуться, под окнами собралась демонстрация недовольных – в большинстве своем женщин, почтенных матерей и жен, но мелькали там и мужчины, молодые и хорошо одетые. Ордену пришлось вызывать полицию, чтобы разогнать их, но одна из стен все еще была испачкана бычьей кровью.

Флоренс как раз думала о том, что стоило бы уехать, но куда? В Дивейлу она бы не вернулась даже под угрозой смерти, а больше ей идти было некуда. Разве что в обитель, но…

Но если Флоренс, уставшая от скорби и ненависти, и знала о себе что-то, так это то, что в обитель она тоже не хочет!

Думать о чем-то еще просто не было сил.

Дверь приоткрылась, сестра Тара – та из двух, которая не питала к Флоренс совсем никаких теплых чувств, – зашла в спальню.

– Ваш дядя пришел, миледи, ждет внизу, – сказала она.

Флоренс заставила себя подняться на локтях.

– Лорд Силбер?

– А у вас есть еще один дядя?

Дверь закрылась.

Флоренс могла бы разозлиться, но у нее не было сил, да и что скрывать, ей казалось, что она все это заслужила.

Сестра Лора раздобыла для нее траурное платье – черный креп и простое кружево, удобный крой, пуговицы расположены так, что можно застегнуть и без горничной. Флоренс похудела настолько, что прежние наряды висели на ней, а ведь она всегда была хрупкой!

Шерстяные чулки заставили ноги чесаться. Флоренс одернула юбки, собрала волосы в косу и обернула ей голову.

Все это далось ей с трудом, пришлось сесть и подышать. В зеркале на стене она видела свои скулы – не лицо, а череп! Может быть, она скоро умрет?

Голос сеньоры дель Розель раздался в голове: жизнь – дорогой дар, слишком дорогой, чтобы обрывать ее, когда еще есть шанс выкарабкаться, зацепиться и прорасти. Флоренс не думала, что ее жизнь хоть сколько-то ценна, но в самом голосе Глории дель Розель было что-то… что успокаивало, даже если это лишь воспоминание о голосе.

Она подарила Флоренс брошку, маленький серебряный гранат. Флоренс нашла ее в кармане и приколола к воротнику.

И вышла к дяде.

Тот был не один. Пахло ладаном: отец Сэмюэль тоже пришел. Флоренс замерла у порога гостиной, не зная, что делать. За все те недели, пока она была наедине со своей бедой, дядю Оливера она видела лишь раз, издалека, – он общался с мистером Данлоу. Единственный взгляд, которым он тогда одарил племянницу, был ледяным.

– Здравствуй, дитя! – Отец Сэмюэль заключил ее в объятия.

Это было неприятно – Флоренс мутило от запаха ладана, от чужой близости и от волнения.

– Ты совсем плоха, – с сожалением сказал священник, держа руки у нее на плечах.

Ох, как это было тяжело! Просто невыносимо! И его руки, и ладан, и это ощущение, что отец Сэмюэль навис над нею и сейчас случится что-то дурное.

– Можно я сяду? – взмолилась Флоренс.

– Конечно, дитя, конечно! – Отец Сэмюэль усадил ее в кресло. – Ты, должно быть, устала от горя. Мы пришли, чтобы тебе было легче.

– Флоренс. – Дядя наконец приблизился.

Он казался усталым и бледным. Он смотрел на нее, и лицо его было непроницаемо. Флоренс не знала, что он хотел сказать: что рад ее увидеть? Что она ужасно выглядит? Что он разочарован? Что он пришел ей помочь?

– Я хочу забрать тебя отсюда, – произнес наконец дядя Оливер.

– Что?

Сердце забилось чаще. Флоренс почувствовала надежду: она вдруг снова нужна кому-то, она не осталась совсем одна. Но где дядя был раньше? Где он был, когда от нее отвернулись все, когда она лежала, глядя в белую стену камеры, чистой, предназначенной, видимо, не для простых людей, а для высокородных преступников? Где он был, когда мистер Данлоу раз за разом задавал вопросы, на которые Флоренс очень хотела ответить, но не могла, потому что слезы сразу начинали ее душить?

Дядя замялся. На его лице что-то двигалось, он сжимал и разжимал челюсти, проводил языком по зубам, примериваясь к словам.

– Флоренс, твой дядя хочет предложить тебе защиту, – сказал отец Сэмюэль.

– Да. – Лорд Силбер кивнул. – И помощь. Ты ужасно выглядишь.

Он держался на расстоянии и был словно не уверен в том, что сейчас делает. Словно не до конца для себя все решил.

Хотелось ответить, что чувствует она себя не менее ужасно, но в горле пересохло, а губы не слушались. Флоренс просто не могла разомкнуть их.

Может быть, она ждала чего-то другого. Извинений, к примеру. Или отповеди. Или объятий.