Чёрная орхидея

- Помимо той четырехлетки? - звучит в риторическом ключе, а Грин беззаботно пожимает плечами. - Хотел порадовать еще одну маленькую девочку.

Невольно усмехаюсь.

- Да? И какую?

Водитель концентрируется исключительно на дороге и не поворачивается в мою сторону, но даже так я могу в полной мере мере ощутить напряжение, вспыхнувшее в ультрамариновом взоре.

- Ту, которую увидел в твоих глазах, когда ты смотрела на девчушку, так отчаянно и упорно пытающуюся возродить то, что даже уже мертво, - отзывается Маркус, спустя небольшую паузу.

Ох ты ж…

- Тебе показалось, - произношу намного резче, чем рассчитываю, и отворачиваюсь.

Представься возможным, я бы и автомобиль покинула.

Слишком неуютно становится…

- Не знала, что ты настолько великодушен и частенько страдаешь благотворительностью, - добавляю, немного погодя.

Просто потому, что не выдерживаю затянувшейся тишины.

- Вряд ли попытка искупить давние грехи может сойти за великодушие и благотворительность. Скорее, наоборот…

Вновь воцарившаяся пауза кажется еще более тягостной, нежели предыдущая. Но на этот раз нарушать ее я не спешу. Обдумываю, с чего бы мужчине вообще говорить подобным образом. Будто бы должен… мне? Анне?

Слишком много вопросов, на которые я не могу получить ответы, сколько бы ни прокручивала их в собственном подсознании снова и снова… Благо, от подкрадывающегося сумасшествия, в котором я начинаю тонуть благодаря этой агонии неопределенности, отвлекает резкое торможение.

Автомобиль останавливается у обочины посреди шоссе, и я невольно оборачиваюсь к мужчине, пытаясь понять причину незапланированной остановки.

- Не можем же мы приехать к целой толпе незнакомых детей с пустыми руками и рассчитывать на то, что они будут нам действительно рады, - разводит руками Маркус, кивая в сторону небольшого супермаркета неподалеку.

Вот уже дважды за последние полчаса он прикрывает глаза, ненадолго задерживая дыхание. И только потом выбирается на улицу. Мне же ничего не остается, как последовать его примеру и тоже выйти из машины.

- Мороженое? - предлагает он.

Обходит капот транспортного средства, и протягивает мне ладонь.

- С шоколадной глазурью и фисташками, - соглашаюсь, принимая жест.

Сжимаю его руку, отмечая про себя, что жар, исходящий от мужчины, намного сильнее привычного.

- С шоколадной глазурью и фисташками, - повторяет за мной Маркус. - Это для всех, или лично для тебя? - уточняет с легким лукавым прищуром.

- Люблю с шоколадной глазурью и фисташками, - признаю вынужденно.

- С учетом того, что в файле на Зои Риверс такой информации не было, буду считать это настоящим откровением, - нагло поддевает брюнет, толкая стеклянную дверь магазинчика, пропуская меня вперед.

Одариваю его с головы до ног снисходительным взглядом, едва сдерживая улыбку.

- Можешь добавить эту информацию в новый файл на меня, сразу после пункта об умении обращаться с огнестрельным и склонностью к вскрытию чужих сейфов, - киваю напоказ серьезно.

- А ты - опасная женщина, цветочек, - с фальшивой тоской протягивает англичанин.

- Вряд ли опаснее того, кто предварительно собирает файлы на тех, с кем спит время от времени, - “возвращаю любезность”.

Маркус едва заметно ухмыляется, но никак не комментирует мои слова, концентрируя внимание на длинных продуктовых рядах.

- Интересно, сколько всего детей в том доме? - размышляю вслух, как только мы оказываемся около внушительной витрины-холодильника.

Могу поклясться, кое-кто рядом знает точный ответ.

- Пятьдесят семь, - оправдывает мои ожидания Грин.

Вот только дальше все идет совсем не так, как я на то рассчитываю. Чужая ладонь, удерживающая мою, сжимается крепче, а после мужчина отпускает меня. Вновь прикрывает глаза, пошатнувшись. Но на этот раз приступ слабости длится дольше предыдущего. Медиамагнату приходится опереться обеими руками о край витрины, чтобы устоять на ногах.

- Ты в порядке? - задаю самый тупой вопрос из всех возможных.

Ответа я не получаю.

- Маркус, - касаюсь его плеча осторожно.

Память услужливо подсовывает тот момент, когда мужчина рухнул к моим ногам, там на ипподроме, а нехорошее предчувствие никак не отпускает.

- Маркус, ты в порядке? - повторяю, не скрывая нервозности в голосе.

Вот что бывает, когда настолько самоуверенный и упрямый!

Не стоило ему покидать больничную палату медицинского центра раньше времени.

- Спроси меня еще раз, и я решу, что ты правда обо мне беспокоишься, - глухо отзывается Грин, наконец, открывая глаза.

Ультрамариновый взор слегка затуманен, но смотрит на меня с насмешкой.

Вот же… Вредный!

- Я, может, и лживая дрянь, но не настолько бесчувственная, - отмечаю укоризненно, перемещая руку с мужского плеча к локтю. - Тем более, что тот яд в кофе предназначался мне, а не тебе. Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой, - продолжаю в напускном недовольстве. - Так что это не беспокойство, а всего лишь приступ моего эгоизма…  Маркус, нам стоит вернуться в поместье. Съездить к детям можно и в другой раз, - заканчиваю хмуро.

И зачем я его уговариваю вообще?

Тем более, что все это совершенно бесполезно.

- Я в порядке, - отмахивается брюнет.