Черная повесть

– Ладно, ладно, – снисходительно пообещал Тагеров, забирая у Вани перочинный нож с уже выдвинутым лезвием, а также жестянку, предназначавшуюся, видимо, для использования в качестве разделочной доски.

– Наберите дров для костра и соорудите вертел, – бросил он, заходя за домик.

Пока Алан, скрывшись от наших глаз, освежёвывал тушу, мы, за исключением Сергея, который продолжал сидеть в стороне и курить, собирали хворост. Это не составило большого труда. Он в изобилии валялся под ногами. Набрав сухих сучков, мы свалили их в кучу и стали думать, из чего сделать вертел. С боковыми стойками проблем не было. Спилив найденной в избушке пилой на одном из деревьев две большие ветки, напоминавшие по форме рогатины, и обломав на них всё лишнее, я воткнул их в землю. А вот с шомполом возникла заминка. Что можно приспособить в этом качестве? Дерево для этого не подойдёт. Оно попросту сгорит.

– Дружище, – обратился я к Вишнякову, – нужен твой совет.

Не успел я пояснить характер совета, как Сергей, словно прочитав мои мысли, указал рукой на избушку:

– Там, в углу, металлический прут.

– Тьфу ты! – с досадой сплюнул я и хлопнул себя по лбу.

Ну, конечно! Как я мог о нём забыть! Лучшего варианта не найти.

Попов вынес прут из домика и водрузил на рогатины. Вертел был готов. Ваня присел на корточки, достал из кармана куртки коробок и принялся разжигать огонь. Но у него это никак не получалось. Края сучков, к которым он подносил зажжённые спички, немного чернели, дымили, но ни в какую не желали разгораться. Когда на земле валялось уже пять зря использованных спичек, я попросил его остановиться, ибо источников огня у нас было отнюдь не в избытке, и снова обратился к Вишнякову:

– Сергей, помоги, пожалуйста.

Вишняков отбросил окурок в сторону, поднялся на ноги и принялся подбирать сухие листья и мох, засовывая всё это под хворост.

– Для того, чтобы разжечь костёр, нужна растопка, – пояснил он. – Листья и мох, в отличие от веток, запылают сразу, и огонь станет быстро разрастаться. А то, что делали вы – это Сизифов труд. Дайте мне какую-нибудь бумагу.

Попов с обескураженным видом снова зашёл в избушку и вынес оттуда газету, в которую ранее были завёрнуты бутерброды. Сергей оторвал от неё небольшой кусок, свернул его в трубочку, поднёс зажженную спичку, после чего сунул под хворост. Раздалось потрескивание, и через несколько мгновений спускавшиеся на землю сумерки прорезало жаркое пламя. Мы подошли к костру и стали с удовольствием впитывать исходившее от него тепло.

– О, я смотрю, мы не так уж и безоружны перед лицом природы, – послышался голос Тагерова. – Во всяком случае, огонь добывать умеем.

Он вышел из-за домика, держа в руке выпотрошенную заячью тушку, обмыл её остававшейся в ведре дождевой водой, и с помощью Лили стал нанизывать на шомпол.

– Ой, у меня же соль есть, – спохватилась Ширшова и посмотрела на меня. – Димочка, не сочти за труд, возьми в моём рюкзаке.

Я выполнил её просьбу.

Намазав тушку солью, мы подвесили её над огнем, уселись вокруг костра и стали наблюдать, как постепенно нарумянивается её корочка.

– Мясо – это конечно хорошо, – произнёс я. – Но как быть с водой? То, что мы брали с собой в дорогу, подошло к концу. Речкой или озером здесь не пахнет. Ратовать только на дождь?

– Вода здесь быть должна, – проговорил Алан. – Тот охотник, который здесь жил, где-то же её брал. Нужно ещё раз внимательно обследовать окрестности. Авось найдём какой-нибудь родник. А может, и не только родник. Может, ещё какой-нибудь самородок отыщем. Вишняков, ты тщательнее оберегай свою находку, а то ни дай Бог потеряется.

– Алан! – с упрёком бросила Юля.

Сергей ничего не ответил. Он поднялся на ноги и с каменным выражением лица принялся переворачивать заячью тушку другой стороной к огню.

– А как будем сегодня жажду утолять? – спросил я.

– А клюква на что? – воскликнул Тагеров. – Клюквой и утолишь.

Жаркое из зайца получилось восхитительным. Эх, сейчас бы к нему картошечку с квашеной капустой и хлебом, думалось мне. Мы обглодали каждую косточку до последней жилки. Мне казалось, что ничего вкуснее я до сих пор ещё не ел. И дело здесь было не только в сильном голоде, при котором, как известно, и лук может показаться сладким. Просто свежее мясо, приготовленное на природе, в походных условиях, на открытом огне, по своей калорийности не идёт ни в какое сравнение с морожеными бройлерами, зажаренными дома на сковородке. Кто не верит, может при желании в этом убедиться.

После сытного ужина мы почувствовали себя немного бодрее.

– Ой, ребята, – мечтательно произнесла Лиля, – вот увидите, пройдёт некоторое время, и мы будем с ностальгией вспоминать этот вечер, этот костёр, и этого зайца. Вы не поверите, но я даже благодарна спасателям за то, что они до сих пор нас ещё не нашли. Я только теперь поняла, как это прекрасно, жить на природе!

– Так оставайся здесь навсегда! – хохотнул Алан. – Дом есть, воду завтра найдём, охотиться научим. Будешь жить-поживать, да добра наживать.

– Только вместе с тобой, – кокетливо поиграла глазками Ширшова.