Черная повесть

– Все, кто видел Снежного Человека, описывают его одинаково, – защищала свою точку зрения Патрушева. – На основе таких описаний и появились эти картинки. Но я не утверждаю, что это не Снежный Человек. Я просто предполагаю, что это, скорее всего, не он, и объясняю, почему я так думаю. Может это и он. А может и нет.

– А если не он, то тогда кто?

Ответа не последовало.

– Ребята, а вы верите в призраков? – спустя некоторое время, произнесла Ширшова, понизив голос до шёпота.

– Ты это к чему? – спросила Юля.

– А к тому, что, может быть, это был призрак того охотника, который здесь раньше жил. Он же не похоронен, как следует, в земле. Вот его душа и мается.

– Лиля, ты неподражаема! – воскликнул Алан. – То Снежный Человек, то призрак. Ты сама-то хоть в свои утверждения веришь?

– Я ничего не утверждаю, – обиженно произнесла Ширшова. – Я, как и Юля, просто предполагаю.

– А по-моему, даже такие версии не стоит ставить под сомнение, – вмешался я. – В мире ещё очень много неразгаданных тайн. И если мы во что-то не верим, это ещё не значит, что этого нет.

– Точно так же и наоборот, – вставил Тагеров. – Если мы во что-то верим, это ещё не значит, что это есть. Ты вот, например, сталкивался когда-нибудь с настоящим призраком, видел его?

– Не сталкивался, – признался я.

– Я сталкивался, – раздался вдруг робкий голос Вани.

Мы с Аланом изумлённо смолкли.

– Расскажи, – попросила Лиля.

Мы все обратились в слух.

– Я родом из небольшой деревни, которая раньше, до революции, принадлежала графу Штейнбаху, – начал Ваня.

– Еврей, что ли? – прервал его Тагеров.

– Нет, он был немец. В семнадцатом году, когда большевики стали «грабить награбленное», к нему в усадьбу заявился «комитет бедноты», и потребовал добровольно сдать все деньги, драгоценности, одежду, и прочие вещи. Штейнбах отказался. Тогда его скрутили, отрубили руки, и в таком виде сбросили в речку.

– Господи! – передёрнулась Ширшова. – Какое варварство!

– Остался он жив, или утонул – неизвестно. Выжить у него, конечно, шансов было немного. Но труп его так и не нашли. Постепенно о нём все забыли. Графскую усадьбу разрушили, а дом, где он жил, отдали под культпросветучреждение. По-современному – Дом культуры. И вот в этом Доме культуры, спустя некоторое время, стали происходить странные вещи. Сторожа раз за разом жаловались, что ночью по этажам кто-то ходит. Мебель по утрам находили передвинутой. А в окнах несколько раз замечали какую-то странную тень, хотя за шторами в тот момент никого не было. Тень принадлежала высокому, худощавому, немного сутулому человеку. Старожилы утверждали, что она очень напоминает фигуру графа. Пошли слухи, что в Доме культуры завёлся его призрак. Культпросветучреждение стали обходить стороной. В конце концов, его закрыли и забросили. А в наши дни, когда дом совсем обветшал и развалился, его вообще снесли. Но призрак графа не исчез. Его время от времени стали замечать в других местах. Реального вреда он никому не приносил. Но люди его всё равно пугались. В рассказы о призраке графа, конечно, верили не все. Многие над ними только смеялись. И я был среди них. Ведь нам в школе постоянно твердили, что никаких привидений нет, быть не может, и что всё это выдумки психически нездоровых людей. Но однажды произошло то, что заставило меня изменить своё мнение, и более серьёзно отнестись к этим рассказам. С тех пор прошло уже пять лет, но я помню всё настолько отчётливо, как будто это было только вчера. Это случилось накануне моего отъезда на вступительные экзамены в университет. Я жутко волновался и никак не мог заснуть. Чего я только ни делал! И глубоко дышал, и считал до тысячи, даже пил корвалол – ничего не помогало. Лежу я, значит, ворочаюсь и вдруг слышу, как в соседней комнате кто-то ходит. Шаги такие неторопливые, шаркающие, как у деда. А вместе с шагами – старческое покашливание: кхе-кхе, кхе-кхе. Потом эти шаги вдруг переместились в мою комнату. Причем, дверь при этом не открывалась. Их обладатель словно прошёл сквозь стену. Представьте себе такую картину: шаги звучат, половицы скрипят, покашливание раздаётся, а в комнате никого нет. И вдруг на стене, которая находилась напротив окна, появился силуэт. Высокий, худощавый, немного сутулый, со свисающей острой бородкой. Гляжу в окно – всё чисто. А на стене, между тем, тень, как будто между стеной и окном кто-то стоит. Я струхнул не на шутку. Хочу закричать – не могу. Голос как будто исчез. Голова вся вспотела. Тело пробирает дрожь. Я спрятал голову под одеяло, лежу, жду, что будет дальше.

– И что было дальше? – спросил Алан.

– Ничего, – ответил Попов. – Шаги ещё немного позвучали, затем отдалились, а после смолкли совсем. Я тогда не смог уснуть до самого утра.

– Мы, наверное, тоже сегодня не заснём до утра, – проговорила Патрушева. – Сначала эта рожа в окне, потом твой рассказ о призраке графа. Меня уже всю трясёт.

Стекло в окошке зазвенело от внезапно налетевшего порыва ветра, и по крыше тут же забарабанили тяжёлые капли дождя. Мы замолчали и стали напряжённо вслушиваться в этот стук.