Черная Призма

– Это было бы чудесно, – сказал Гэвин. – Я пойму, если у кого есть возражения и если кто не желает присоединиться ко мне, но если бы вы захотели… я был бы по-настоящему благодарен. – Это был всеобъемлющий дар, который большинству из них ничего бы не стоил. Но все эти извлекатели были на грани смерти, большинство из них были удивительно могучи, и многие были потрясающе тонкими искусниками хроматургии. Их помощь изменила бы все.

Конечно, это были еще и люди, которые лучше всего знали Гэвина и Дазена. Если бы кто и мог понять, что Гэвин самозванец, он или она были в этом зале. И в преддверии Освобождения они спокойно могли выдать его – им нечего было терять. У Гэвина стеснилась грудь, и он улыбнулся вопреки страху, словно дивился тому, насколько блистателен и странно прост Баз. Все за столом заулыбались ему в ответ. Некоторые из этих улыбок, понимал Гэвин, были улыбками змей, но он не знал, чьи именно. Кто первым уничтожил бы его? Тот, кто считал, что он их друг, и вдруг узнал бы, что он захватил место Гэвина, или тот, кто сражался за него и верил, что он погиб, а теперь узнал бы, что он предал их? Баз Простец смотрел на Гэвина без улыбки, склонив голову к плечу, и его странно пронзительные глаза видели все.

Глава 69

– Мальчик ушел, – сказал Железный Кулак. Была почти полночь. Они стояли на крыше Травертинского дворца, глядя на залив. – Кип, – сказал он, словно был какой-то другой мальчик. Но все же он не сказал «твой сын».

Просто замечательно, как все пляшут с бубнами вокруг моих ошибок. Моих ошибок. Верно. Спасибо, братец.

– Почему мне не сказали? – спросил Гэвин. Он провел всю ночь, играя роль брата в присутствии извлекателей, которые знали их обоих, вынужденный делать вид, что хорошо проводит время. Это выводило из равновесия. Он радовался компании старых врагов, и ему постоянно казалось, что зрение его размыто. Эти люди, которых он ненавидел, будучи Дазеном, были весьма приятны. Несколько старых друзей Дазена, хотя и не все, были напряжены, что делало их неприятными. Гэвин смотрел на людей, которых он заставил жить и трудиться вдалеке от Яшм всего лишь для того, чтобы они не угрожали ему, и думал – я погубил вас, а вы этого так и не узнали. И я тосковал по вам.

– Мы узнали всего несколько минут назад. Эта записка была на виду. Вторая подсунута под одеяло.

Умно. Кип сделал ровно то, что пытался сделать он сам – выиграл время. Заставил нас не искать его весь день. Гэвин протянул руку, зная, что Железный Кулак принес обе записки. Тот отдал их.

Та, что была важной, гласила:

«Я тиреец, и я молод. Лучше пригожусь как шпион, чем если буду торчать здесь. Никто меня не заподозрит. Попытаюсь найти Каррис».

Шпион? Разрази меня Оролам.

– Еще новости? – спросил Гэвин.

– Он взял лошадь и связку монет.

– Значит, он вляпается в еще большую беду, чем если бы пошел во вражеский лагерь, вооруженный одними иллюзиями, – сказал Гэвин.

Железный Кулак не ответил. Обычно он не комментировал очевидного.

– Дочка Данависа тоже ушла. Конюх сказал, что она просила у него лошадь, но он послал ее. Сдается, она нашла записки и последовала за ним.

Гэвин смотрел на залив. Хранительница, статуя, защищавшая вход в залив, между ногами которой проходили все суда, держала копье в одной руке и факел в другой. За факелом присматривал желтый извлекатель, единственным делом которого было заполнять его жидким желтым люксином. Специальные канавки, проделанные в стекле, медленно выпускали желтый люксин на воздух, чтобы он снова превращался в свет. Зеркала собирали его и направляли в ночь, медленно вращаясь на шестернях, движимых ветряками, когда был ветер, или тягловыми животными, когда был штиль. Сегодня луч пронзал туманный ночной воздух, прорезая широкие полосы во тьме. Он делал то, что должен был делать каждый извлекатель: нести свет Оролама в самые темные уголки мира.

То, что пытался сделать Кип.

– Если бы он явился в мой лагерь и вел себя тише воды, ниже травы, я не заподозрил бы в нем шпиона, – сказал Железный Кулак.

Наверное, потому что шпион из него никудышный?

– Кстати, о шпионах. Что тебе удалось узнать?

– Губернатор Крассос как бы невзначай явился инспектировать доки с совершенно невинно выглядевшим и странно тяжелым мешком. Он был чрезвычайно рад увидеть меня, – сказал Железный Кулак.

– Ты становишься саркастичным, только когда взбешен, – сказал Гэвин. – Продолжай. Выкладывай уж все.

– Я поклялся защищать Кипа, Владыка Призма, но первым делом, шпионы…

– Можешь называть меня Гэвином, когда я туплю, – напрямую сказал Гэвин.

– Шпионы сообщают…

– Да покончим с этим, во имя Оролама!

Железный Кулак поджал челюсть, затем заставил себя расслабиться.

– Я должен пойти за ним, Гэвин, то есть меня тут не будет, я не смогу помогать при обороне и командовать своими людьми.