Черная Призма

– Этот город – не наша задача. Наша задача – ваша безопасность! – выкрикнул кто-то. Трясь-кулак. Он возник из ниоткуда. – Стоять вы можете. А бежать? – спросил он Гэвина.

– Я не буду убегать!

– Мы не удержим ворота! – крикнул Трясь-кулак. – Моих гвардейцев перебьют, и ради чего? Мы не ваша личная армия. Мы защищаем вашу жизнь, а не капризы. Вы делаете невозможным выполнение нашего долга!

Гэвин увидел свой провал. Это была его вина. Он провалился не как извлекатель – как лидер. Он никогда не говорил этим людям, за что они сражаются. Он требовал повиновения вплоть до смерти, но так и не сказал им, почему это важно.

Он в себе-то согласия не находил, так чего же удивляться, что эти люди не хотят умирать за его дело? Лучше бы соврал им.

Все, что он мог видеть между сбившимися в кучу перед ним солдатами и воротами – вспышки пламени и дым, и брызжущая на арку кровь. Гвардейцы несомненно все еще находились в передней линии – только гвардейцы могли так долго держаться против цветодеев, чье наступление видел Гэвин. Треск мушкетных выстрелов был постоянным – но медленным. Солдаты между Гэвином и ними понятия не имели, как строиться плутонгами, так что стоявшие сзади не стреляли от страха попасть в передних. Но пока никто не побежал.

Конечно, это изменится, когда они увидят, что лучшие из них отступают, бросая их. Черная Гвардия была стержнем.

С ревом досады Гэвин выхватил мушкет у ближайшего солдата и бросился к воротам. Он услышал ругань Трясь-кулака и не сомневался, что гигант следует по пятам. Он проталкивался сквозь толпу, медленно из-за своего роста, но Трясь-кулак был еще крупнее.

Гэвин бранился, орал, чтобы ему дали дорогу, когда услышал грохот столкновения. Мгновением позже от ворот пошла волна, отбросив всех на добрых пять шагов.

Гэвин резко свернул сквозь гущу солдат к стене. Вцепился в секцию, на которой стояло изваяние огромного воина, стойкого, неподвижного, если не считать дыхания – облачка пара исходили из его уст. Он коснулся нескольких секций – проклятие, надо было как-то обозначить подходящее место, – пока не нашел того, что искал. Он коснулся его – любой мог, оно активировалось от тепла человеческой ладони, – и маленькое окошко в стене стало прозрачным.

Он был прав. Грохот означал прибытие солдат регулярной армии. Сейчас десятки тысяч навалились на стену, уже цепляя лестницы и забрасывая кошки. Он не мог ждать, пока они наткнутся на его маленький сюрприз, – но все это не имело значения, если они не удержат ворот.

Глянув на солнце, Гэвин увидел, что оно коснулось горизонта. Уже скоро. Если бы они могли сделать это до того, как солнце полностью скроется, мощь извлекателей упала бы более чем вдвое. Они все равно смогут тянуть из рассеянного света, но отнюдь не так сильно. Он снова пустился бегом, расталкивая людей, прямо вдоль стены. Он услышал свист летящего ядра.

Этот визг был знаком, ужасающе знаком. Он повторялся в его кошмарах. Ты слышишь, как приближается смерть, но можешь только упасть на землю, чтобы попытаться спастись.

Удар и взрыв ядра слились в одно, разрывая барабанные перепонки и сбивая людей с ног. Удар был очень-очень громким – Гэвин упал, закрывая голову руками.

Что-то тяжелое врезалось в землю, и мир вокруг посинел.

Буммм!

Трясь-кулак откатился от Гэвина и развеял синий щит, который начертал над ними обоими. Гэвин уставился на ядро, врезавшееся в землю всего в десяти шагах. Оно не взорвалось. Оно не убило никого. Оно упало прямо между двумя рядами солдат. Один крутился на месте, тряся рукой. Его разбитый мушкет лежал под ядром, выбитый им из его руки. Оно ударило прямо там, где Гэвин был прежде, чем свернул к стене.

– Воистину, рука Оролама на тебе, дурацкий Призма, – сказал Трясь-кулак.

Гэвин был уже на ногах и протискивался сквозь бурлящие, изгибающиеся ряды перед ним. Эти люди уже разрядили мушкеты, и перезарядиться было невозможно. Некоторые примыкали штыки, вставляя рукояти клинков в дула. Остальные обнажали мечи.

Другие брались за мушкеты как за дубинки.

Над их головами из бойниц велся мушкетный обстрел, и из машикули над аркой сыпались камни размером с человеческую голову. Но не люксин. Либо извлекатели наверху давно выдохлись, или их перебили, или они так и не добрались до своих позиций.

Еще день, Оролам. Еще день, и эта стена будет непреодолима. Еще час.