Черная смерть. История самой разрушительной чумы Средневековья

За зиму 1348–1349 годов, когда «все радостное смолкло и не слышно больше стало веселых голосов», вероятно, половина жителей Винчестера скончалась. В епархии, в которую входило соседнее графство Суррей, был один из самых высоких показателей смертности среди священнослужителей в Англии – 48,8 % приходского, или штатного, духовенства в епархии погибло[595]. Мы располагаем сегодня менее точными данными по городу Винчестер, однако к 1377 году население, численность которого до чумы составляла восемь-десять тысяч человек, сократилось до немногим более двух тысяч[596]. Не все восемь тысяч горожан погибли от чумы, однако, по мнению одного историка, по самым скромным подсчетам, жертвами этой болезни стали около четырех тысяч человек[597]. Другие части графства Хэмпшир также стали «пристанищем ужаса и превратились в самую настоящую пустыню» в первую зиму эпидемии. В Кроули чума унесла жизни такого количества людей, что деревня не могла достичь показателя в 400 человек вплоть до 1851 года, то есть на протяжении пяти веков[598].

В Саутгемптоне, куда итальянцы приезжали за английской шерстью, а французы привозили на продажу вино, судя по средневековым хроникам, до 66 процентов приходского духовенства, вероятно, умерло в первую чумную зиму[599]. Остров Хейлинг недалеко от Портсмута также серьезно пострадал от эпидемии. «Бо́льшая часть населения погибла, пока свирепствовала чума, – заявил Эдуард III в 1352 году, – жители угнетены и с каждым днем все больше нищают»[600].

Хотя некоторые деревни во время Черной смерти исчезли полностью, одна из популярных английских легенд – о том, что сотни деревень были стерты эпидемией с лица земли, – частично оказалась лишь мифом. Недавние исследования показывают, что многие из «потерянных» деревень в действительности исчезли в силу экономического упадка. Другие, хотя и были в конце концов преданы забвению из-за чумы, уже настолько экономически ослабли, что их смерть была все равно неизбежна. Однако легенда о затерянных чумных деревнях не совсем миф. Здесь и там, на зеленой и приятной глазу английской сельской местности можно встретить странные развалины – осыпающуюся стену или заросшую тропу. Они до сих пор напоминают нам о временах, когда повсюду на земле были «смерть без печали, браки без любви, нужда не из-за бедности и бегство не из-за желания побега»[601].

Несомненно, среднестатистический англичанин боялся чумы так же, как самый обычный флорентинец или парижанин, но благодаря таким чертам английского характера, как невозмутимость и сдержанность, волнения среди населения, подобные тем, что были в Винчестере и Йовиле, и карантины, как в Глостере, случались сравнительно редко. На каждого английского «сына погибели», охваченного страхом, приходилась дюжина Джонов Ронвиков: твердых, сдержанных людей, которые игнорировали опасность и спокойно занимались своим делом. Как заметил один английский историк, «Друзья и родственники умирают в большом количестве»[602], но средневековые англичане общаются друг с другом, даже несмотря на возможность заражения, в прежнем ключе.