Черная смерть. Морпех против Батыя

Дорога к Смоленску стала ему известна на следующий день. Воины нойона Тургэна привели к нему троих. Старика в заячьем треухе и медвежьей безрукавке мехом наружу рослого парня и худого мужичка с кудлатой головой и нечесаной клокастой бородой. Последние двое, в одних рубахах и портах, стояли у юрты темника, переминались с ноги на ногу, поеживались от холода, сырой порывистый ветер терзал их тела. Попытка узнать от старика в треухе, где находиться дорога на Смоленск, оказалась безуспешной. Молчали парень и мужичок с клокастой бородой. Но Шона знал, как заставить их говорить. Темник подошел к костру рядом с юртой, вытащил головню, вернулся, встал напротив старика, велел снять с него медвежью безрукавку и рубаху. Нервный кашель сотряс его тщедушное тело. Ледяной жестокий взгляд пронзил пленника одновременно с раскаленной горящей головней. Старик застонал, отпрянул, но два татарских воина ухватили его за руки, заставляя стоять на месте. Шона повернулся к рябому половцу Белюку. Скажи этому старому и упрямому ишаку, что я буду пытать его, пока не узнаю, как пройти к Смоленску. Белюк перевел, старик ответил:

– Скажи ему, что меня зовут Федор, и родом я из этой деревеньки, в которой не был много лет. Я шел сюда, чтобы вернуться к родовичам, но вместо них увидел разорителей. Шел, чтобы умереть на родной земле, а потому смерть мне не страшна, и говорить я более ничего не буду!

Белюк перевел. Головня снова уперлась в живот, старик сжал зубы. Даже мучительная боль не заставила его говорить. Гнев еще больше охватил темника, упрямые урусуты не желали подчиниться его воле. Шона сграбастал старика мощными ручищами, бросил тщедушное тело в грязь. Нога в кожаном сапоге наступила на горло несчастного. Пока воины прижимали тело старика к земле, Шона продолжал вдавливать подошву сапога в худую морщинистую шею пленника. Старик захрипел, судороги волной прошлись по его телу. Когда Шона убрал ногу с его горла, старик был мертв. Темник перевел тяжелый взгляд на рослого парня, но тот опустил голову. Шона схватил его за подбородок, посмотрел в голубые глаза. Темник не увидел там страха, но увидел затаенную ненависть. Такие люди никогда не смирятся. Шона отыскал глазами сына, свою надежду, продолжателя рода и помощника в делах Хулана. Тонкие черные усики и бородка уже украсили лицо молодого воина. Украсили его и победы над своими противниками в сражениях и в борьбе. Шона кивнул на молодого пленника:

– Возьми его, он твой!

Хулан отцепил пояс с кривой саблей, пошел к парню. Воины толкнули пленника ему навстречу Смолянин не успел сообразить, что от него хотят, а Хулан уже набросился на него, сбил с ног, прижал спиной к земле. Пленник попытался вывернуться, но безуспешно, хватка Хулана была крепкой. Несмотря на отчаянное сопротивление противника, многоопытный в борьбе молодой монгол вышел победителем. Смолянин, устремив взгляд голубых глаз в серое небо, остался лежать на земле со сломанным позвоночником. Шона бросил:

– Добей его!

Хулан вытащил нож, перерезал жертве горло. Кровь смолянина смешалась с грязью…

Шона брезгливо посмотрел на убитых:

– Выбросите эту падаль в болото, для них это будет достойная могила.

Теперь дошла очередь до третьего пленника. Шона вперил свирепый взгляд на обладателя клокастой бороды, а затем обратился к Белюку:

– Переведи ему, если он не укажет дорогу, то его ждет такая же смерть.

Белюк перевел сказанные темником слова, но пленник молчал, с ужасом взирая на бездыханные тела. Шона заиграл желваками.

– Говори!

Второй раз повторять не пришлось, мужичок заговорил так, что Белюк едва успевал переводить.

– Все, все скажу и дорогу вам укажу Я тут каждую тропку знаю. Тихоня я, бортник. Изба моя здесь неподалеку на болоте стоит. Смоленский князь Всеволод – недруг мой. Я тайно истинным богам нашим покланялся, за это он своего сотника Меркурия с дружинниками прислал…

– Меркурия! – гневно вскричал Шона. Одно упоминание этого имени приводило темника в бешенство.

Тихоня испуганно дернулся, ожидая скорой и жестокой расправы, но Шона посмотрел на Белюка, успокоенно проронил:

– Пусть говорит дальше.

Бортник с дрожью в голосе продолжил:

– Сотник и его дружинники низвергли кумиров и хотели доставить меня на суд княжий. Я сбежал, прятался в лесу, а потом меня нашли ваши воины. Многое я претерпел из-за князя, но теперь пришла расплата. Это древние боги прислали вас, чтобы наказать отступников, принявших веру от греков, – Тихоня повернулся в сторону болот и сердито погрозил кулаком. – Ужо, воздастся вам за обиды и притеснения! Попомните меня! – Обезумевший взгляд бортника метнулся к часовне, указав на нее грязным, корявым указательным пальцем, он визгливо крикнул: – Сожгите ее! Сожгите, и я сам проведу вас к городу!

Шона покосился на стоящего рядом нойона Тургэна, строго спросил:

– Почему до сих пор не сожгли дом урусутского бога?!

Нойон потупил взгляд. Шмыгнул носом.

– Прости, мы были слишком заняты поиском этих урусутов. Я сейчас распоряжусь.