Черная тень под водой

– Да, – кивнул сотрудник. – Старший лейтенант госбезопасности Сачков. Эту историю я повторял уже раз восемь. Добавить нечего. Старший лейтенант Истомин лежал под столом с раскроенным черепом, и я решил, что он мертв. Ефим Макарович Сорокин пытался подняться, оказать сопротивление, но… В комнате ничего не тронуто – нам запретили туда входить.

«Следственные действия» не затянулись. «Апартаменты» партийного секретаря убийца не обыскивал – сделал свое дело и удалился. Вряд ли прибывшие за ним милиционеры имели полномочия осматривать вещи покойного. Этим занимались люди Корбина (возможно, в присутствии уполномоченных лиц), но об этом Корбину лучше не заикаться – все равно не скажет. Хоть какой-то козырь в «сотрудничестве» с контрразведкой. Комната была просторной, уютной, связывалась переходом с гостиной и санузлом. Постель была разобрана, на полу мелом был обведен контур тела. Ефим Макарович вскочил – видимо, его разбудил шум в «предбаннике», но тут же получил пулю в голову и покатился на пол. Часть кровати была залита кровью, она давно высохла. Кровь осталась на полу, раскрасив половицы паркета. Рита отвернулась, пробормотав, что подобные зрелища – не ее страсть. Куда приятнее работать с живыми. Она первой покинула комнату. Остальные потянулись следом – день не резиновый. Старший лейтенант Сачков сидел за телефоном в напряженной позе.

– Вы закончили, товарищи?

– Несколько вопросов, товарищ Сачков. Кто в данный момент выполняет обязанности первого секретаря горкома?

– Должность, насколько я знаю, вакантна, – растерялся сотрудник. – Говорят, что новый кандидат на должность уже едет из Ленинграда, но я не знаю, кто он. Формально его должны утвердить на бюро горкома.

– Сомневаетесь, что утвердят? У Ефима Макаровича не было заместителя?

– Должность второго секретаря занимает Горюнов Александр Васильевич. В отличие от товарища Сорокина, Горюнов не является освобожденным секретарем – работает директором общеобразовательной школы номер один.

– Это та, что на Кронштадтской?

– На Кронштадтской школа номер два. А первая – на Народной, пешком идти далеко, лучше на машине… Александр Васильевич, как бы это выразиться… – Сачков замялся.

– Не обладает нужной харизмой, – подсказала Рита.

– Да, наверное. Александр Васильевич мягкий человек, ему будет трудно принимать жесткие решения. В работе с Ефимом Макаровичем они уравновешивали друг друга. У Александра Васильевича богатый жизненный опыт, он в партии чуть не со дня ее основания, геройствовал в партизанах… Но не думаю, что его назначат на место товарища Сорокина.

– Ладно, поживем – увидим. Вам эти люди никого не напоминают? – Алексей выложил перед сотрудником надоевшие снимки а-ля постмортем. Сачков поморщился.

– Впервые вижу… Они мертвы?

– Нет, притворяются. Истомин еще жив?

– Не поверите, товарищи, – сотрудник оживился. – Товарищ Истомин сегодня утром пришел в себя, произнес несколько слов.

– Неужели? – удивился Алексей. – Тогда назовите адрес больницы.

…Этот бедолага действительно пришел в себя. Он лежал неподвижно на кровати, голова была обмотана толстым слоем бинта. Сломить сопротивление персонала оказалось несложно. Не было таких дверей, которые не открывало бы красное удостоверение.

– Пациент очень плох, – сообщил не старый, но полностью седой врач. – Череп пришлось собирать по кусочкам. Ударили его со всей жестокостью, на какую только был способен преступник, – разрывная пуля такого не натворит. Постарайтесь не волновать пациента. Знаю, что произошло, возможно, он виновен, но… мы же советские люди?

– Все в порядке, доктор, – мрачно пошутил Хазов. – Мы не собираемся подвешивать его к потолку.

Пациент находился в сознании, реагировал на внешние раздражители.

– Да, я понимаю, кто вы… – с трудом прошептал он. – На зрение пока не жалуюсь… Послушайте, мне жаль, что так произошло… Утром приходил майор Корбин, я обо всем знаю… Не могу понять, как такое произошло… Я сидел за столом, заполнял журнал, все шло как обычно… Этот человек подкрался неслышно, ворвался… Возможно, я не закрыл дверь, когда выходил на улицу покурить. Моя вина. Но я не спал. Только успел вскочить, как он ударил – и все, будто взорвалось перед глазами…

– Мне кажется, вы не вполне искренни, товарищ Истомин, – вкрадчиво произнес Алексей. – Незапертая дверь – уже достаточный повод для того, чтобы обвинить вас в халатности или даже в чем-то большем. Мне кажется, вы спали. В противном случае получили бы пулю. Злоумышленник вошел, вы спали, он взял за ножку табуретку и ударил вас по голове. Повреждена затылочная часть. Выходит, вы уткнулись головой в стол и ничего не слышали. Не нам определять меру вашей ответственности, товарищ Истомин. Но можете частично искупить вину. Опишите внешность преступника. Хоть что-то вы заметили?