Черная вдова

- Эх, пулечку бы расписать, - мечтательно произнес Николай Николаевич.

- Это можно устроить, - улыбнулся Семен Матвеевич. - Карты есть...

- А третий? - спросил Вербицкий.

Ярцев-старший кивнул на сына.

- Играешь в преферанс? - обратился Николай Николаевич к Глебу. Тот кивнул. - Рискнешь с нами?

- Можно...

- Смотри, мы с твоим отцом имеем приличный стаж, - предупредил Вербицкий.

- На ковер, на ковер, - потер руки Ярцев-старший.

Тут же появилась нераспечатанная колода, бумага, карандаш.

- Только просьба, братцы, - попросил Николай Николаевич, - поменьше курите. - Он показал на сердце.

- Конечно, конечно, о чем речь! - откликнулся Семен Матвеевич, расчерчивая лист бумаги. - По сколько?

- По копейке, а? - неуверенно предложил Вербицкий, кинув взгляд на Глеба: мол, он еще молод и на большее не потянет.

- Боишься, без штанов оставим? - засмеялся Ярцев-старший. - Не будем мелочиться.

- Лично я готов, - усмехнулся московский гость, ловко тасуя карты и сдавая их для игры. - Ну, Матвеич?

- Я - пас.

Глеб стал торговаться. Николай Николаевич не уступал, и игра досталась ему.

- Разложимся, папа, - сказал Ярцев-младший, раскрывая карты.

Вербицкий остался без двух*.

______________

* Пас, без двух - карточные термины.

Раздали снова. На этот раз играл Глеб, притом успешно.

- Однако же, - заметил Вербицкий. - Наш гуманитарий не только в истории разбирается... Я думал, у тебя в голове лишь всякие там битвы при Ватерлоо, Бородино...

- Как говорится, нам, гуманитариям, ничто человеческое не чуждо, улыбнулся молодой историк.

Время летело быстро. Вербицкий нервничал, Семен Матвеевич хмурился.

- Покурим, Глеб, - предложил он.

Отец с сыном вышли на улицу.

- Ты что, спятил? - спросил Ярцев-старший. - Я прикинул: раздел гостя уже рублей на двести...

- Карта идет, - оправдывался Глеб.

- Умерь пыл! Видишь, он расстроился.

- Трус не играет в хоккей, - отшутился было сын.

- Кончай мне эти хохмы! - не на шутку рассердился отец. - Дай ему отыграться. Понял?

- Попробую...

- Не попробую, а сделаешь! - твердо приказал отец.

Они курили в накинутых на плечи тулупах, глядели на синеву морозной ночи, не нарушаемой ни единым звуком.

- Понимаешь, Вербицкий может помочь мне выбраться отсюда, - продолжал Семен Матвеевич. - И даже не в Средневолжск, а в Москву...

- Иди ты! - не поверил Глеб.

- Факт! Так что смотри... Нужно его ублажать. Пусть выиграет сотню-другую. Вербицкому радость, а мы не обеднеем. И не бойся просадить побольше - я тебе компенсирую дома.

- Идет! - согласился Глеб. И, помолчав, попросил у отца: - Батя, может, я с утра махну домой?

- А гости? Нас ведь трое да плюс собака, ружье и прочее. И потом, в "уазике" холодно.

- Попроси Рудика, чтобы прислал кого-нибудь с машиной, когда поедет в поселок.

- Ни в коем случае! - отрезал Семен Матвеевич. - Почему, ты думаешь, Николай Николаевич попросил привезти их сюда именно тебя? Да заикнись Вербицкий в Средневолжске - десяток машин выделили бы! И еще спасибо сказали бы, что удостоил. Понимаешь, время сейчас такое... Каждый тени своей боится.

- Понял, понял, - сказал Глеб, и впрямь наконец-то сообразив, почему Вербицкий не остановился в "Плёсе", почему так любезничал с Глебом.

- А Николай Николаевич тем более не хочет никакой огласки. Нельзя ему - вот-вот назначат замминистра.

- Ух ты! - вырвалось у Глеба.

- Факт. Так что этот человечек мне нужен. И тебе, между прочим, тоже может пригодиться. Сам говорил, что диссертации в Москве утверждают. Усек?

- Все-все! - с улыбкой поднял руки вверх Глеб.

- Знаю, Леночка твоя скучает. Сочувствую. Но дело есть дело. Я вон сам уехал от коллектива. Сегодня же у нас в клубе новогодний бал. Обижаться будут, что директор даже не поздравил. А что поделаешь? У самого сердце болит... Так что обслужим москвичей по высшему разряду. Договорились?

- Со всей душой!

Вернулись в дом. Играли еще пару часов: завтра надо было рано вставать. Когда подвели итог, Вербицкий оказался в выигрыше - около трехсот рублей.

- Детишкам на молочишко, - весело проговорил Николай Николаевич и погрозил Глебу пальцем. - А с тобой нужно держать ухо востро.

Но больше гостя радовался Семен Матвеевич, однако вида не показал.

Открытки с новогодними поздравлениями стали приходить за три дня до праздника. Вынимая поздравления из почтового ящика, Лена каждый раз вспоминала отца. Он считал обычай рассылать десятки открыток по праздникам нелепым: отнимает массу времени на ненужную писанину, да и искренность "сердечных" пожеланий весьма сомнительна. Настоящим близким и друзьям заверения в любви не нужны. По его мнению, открыточная эпидемия изобретение подхалимов, но, к сожалению, оно охватило буквально всех. И теперь уже не поздравить (вернее, не откликнуться на поздравление) стало как-то неприлично. Вот и переводятся впустую тысячи тонн бумаги.

Сама Лена жила в предновогодние дни как в лихорадке. Готовилась к приему гостей. За их совместную с Глебом жизнь этот праздник они решили провести дома впервые. Раньше - то у родителей мужа, то - у ее, в Кирьянове, то в ресторане.