Чернила и огонь

– Судя по всему, этот пляж – райский уголок, расположенный недалеко от Саары, в уединенном месте, окруженный шале и роскошными поместьями. Вообще, до середины прошлого века добраться туда было очень сложно. Существует несколько теорий относительно его загадочного названия, хотя самая распространенная гласит, что во время Второй мировой войны там базировались немецкие подводные лодки и корабли. Есть свидетельства того, что возле берега до сих пор находится несколько подлодок, потопленных во время боевых действий.

– Вот это совпадение.

Я так и не поняла, говорил ли Олег всерьез или это был сарказм, потому что он, нахмурившись, не сводил глаз с дороги. Костяшки его пальцев побелели – так сильно он сжимал руль, а значит, он все еще прокручивал в голове что-то, о чем мне не следовало знать, и, судя по его напряженному от ярости лицу, лучше мне об этом было и не спрашивать.

Я впервые задумалась, правильно ли поступила, пригласив Олега составить мне компанию в расследовании в Кадисе. Я надеялась, что он станет моим сообщником, который поможет мне принимать определенные решения и собирать информацию в процессе, но вместо этого рядом со мной сейчас сидел парень с полным ненависти взглядом, в котором едва ли можно было узнать того, кто сопровождал меня в Берлине, Риме и Вроцлаве.

Чтобы об этом не думать, я продолжила читать вслух то, что было написано в той статье о пляже:

– Со временем родились и другие, более мрачные теории. Многие считают, что Немецкий пляж был перевалочным пунктом для нацистских военных преступников, которые останавливались там, прежде чем продолжить свой побег в Южную Америку на борту какого-нибудь грузового судна.

На сайте эта тема рассматривалась подробно. Существовали те, кто утверждал, что немало нацистов обосновалось в этом месте после окончания войны, построив себе роскошные особняки на деньги, нажитые во время войны. Так они могли наслаждаться покоем, не привлекая внимания преследовавших их властей. Режим Франко относился к ним очень снисходительно в знак благодарности за ту помощь, которую немцы оказали диктатору во время Гражданской войны.

Эту часть я пропустила, но это было бесполезно, так как Олегу не нужно было многого, чтобы построить теорию, над которой я и сама уже какое-то время размышляла.

– Возможно, Хербст поселился там после Вроцлава, – сказал он. – Использовал свои сбережения и деньги, вырученные от продажи всех тех книг отцу Юрека, чтобы переехать в Саару, где он мог бы начать новую жизнь.

Вряд ли у меня были шансы убедить его в чем-то еще, так что я не стала спорить. Кроме того, как бы сильно меня это ни бесило, нельзя было исключать ни одной возможности.

Я потихоньку начинала от всего и ото всех уставать. Мне не нравятся конспирологические теории. Эта история казалась мне чем-то нереальным, какой-то байкой, которую придумали про это место, чтобы придать ему ореол таинственности и сделать более привлекательным для туристов. То, что этот райский уголок Кадиса был гнездом нацистов, звучало настолько неправдоподобно, что невозможно было воспринимать это всерьез.

Я предпочитала простые, осязаемые вещи. Что-то, что можно доказать. И, разумеется, история о том, что нацисты скрывались от правосудия, не только выходила за рамки моей компетенции, но еще и не соответствовала тому, что я считала логичным и доказуемым.

Моя работа заключалась в том, чтобы разыскивать книги, а не людей или военных преступников.

Остаток поездки я провела молча, не переставая краем глаза наблюдать за Олегом. Он выглядел так, словно был сосредоточен на вождении, но меня было не обмануть. Я знала, что он все еще думал о возможности встретиться лицом к лицу со Стратосом и Хербстом, черт бы их побрал.

63

Определенно, информация о Немецком пляже, которую я нашла в интернете, не передавала всех его достоинств. Кристально-голубая вода мягко билась о берег, покрытый белым и безупречно ровным песком, словно сошедшим с картины Сорольи. Безоблачное небо располагало к отдыху, а отсутствие ветра делало температуру необычайно приятной для этого времени года.

Я задумалась о том, каково было бы поселиться в этом месте. Можно было бы спросить об этом у любого из тех, кто жил в особняках, видневшихся из-за холмов, окружавших эту бухту. Стоя рядом со мной, Олег созерцал пейзаж с восторженным выражением лица, вряд ли сильно отличавшимся от моего.

– Посмотри, – указала я на утес, на котором возвышались все эти шале. – Я прочитала в интернете, что на этом холме куча пещер и бывших бункеров. Он весь в дырках, как сыр «грюйер». Нацисты, которые здесь укрывались, планировали воспользоваться этими туннелями, чтобы сбежать, если их обнаружат.

Я ожидала от него улыбки или чего-нибудь вроде «очень любопытно». Чтобы Олег хоть как-то оценил мои слова, вместо напряженного молчания, с которым он воспринимал эту информацию, будто просто запоминая ее. Мне захотелось пару раз на него прикрикнуть, чтобы поставить его на место и напомнить ему, что, нравится это ему или нет, мы должны работать в паре.