Чернила и огонь

– Вряд ли он захочет вот так легко отказаться от своего процента, Олег.

– Ну, а мы ему скажем, что процент он все равно получит.

Это был неплохой план. Если таинственный заказчик и правда окажется тем человеком, которого мы ищем, то, вне всяких сомнений, придет в восторг, когда мы сообщим ему, что у нас в наличии есть и другие книги, которые могли бы принадлежать к коллекции Хербста.

Олег ускорил шаг. Ему не терпелось поскорее встретиться с продавцом книг. Я не видела его таким воодушевленным с того дня в Добромеже, когда мы ехали на склад отца Юрека. Должна признаться, ему энтузиазм действовал на меня заразительно и заставил на мгновение забыть о сомнениях, которые сопровождали меня всю дорогу. Получится у нас или нет, найдем мы Стратоса или нет – в любом случае, повсюду гоняться за этим типом было, безусловно, весело.

Я уже собиралась сказать об этом Олегу, как вдруг заметила, каким напряженным вдруг стало его лицо. Он стиснул зубы, словно ему в голову только что пришла какая-то нерадостная мысль.

– Что такое, Олег?

Он взглянул на меня так, словно не мог поверить, что я ничего не заметила. Спустя несколько мгновений он взволнованно взмахнул рукой.

– Ты что, не замечаешь?

Я хотела спросить, что он имеет в виду, когда вдруг и сама все увидела. Едкий запах заполнил мой нос с такой силой, что я удивилась, что не почувствовала его раньше.

– Вот дерьмо.

Запах гари усиливался по мере того, как мы приближались к площади Мина. Олег сохранял суровое выражение лица, но было очевидно, о чем он сейчас думал.

– Может, это просто совпадение, – возразила я. – У кого-нибудь сгорела еда на плите, или человек бросил в урну непотушенный окурок, или…

Я замолчала. Продолжать искать оправдания было бесполезно. Мои худшие опасения подтвердились, когда, выйдя на площадь Мина, мы заметили вдалеке обугленную витрину.

– Черт возьми, Олег. Что все это значит?

Он ничего не ответил, находясь в таком же шоке, что и я. Вывеска с надписью «Книжный магазин Мануэль де Фалья» потемнела, и буквы на ней едва можно было разобрать. Лопнувшие стекла бесстыдно демонстрировали катастрофу, случившуюся внутри заведения. Никаких признаков присутствия пожарных мы не увидели, так что пламя, судя по всему, потушили несколько часов назад, хотя зловоние ощущалось даже там, где мы стояли, – метрах в двухстах от книжной лавки.

Несколько зевак остановились перед витриной, чтобы оценить ущерб и запечатлеть происшествие на свои мобильные телефоны. Лица их выражали печаль и недоверие: казалось, эти люди не были готовы смириться с тем, что столь любимое жителями Кадиса место за одну ночь превратилось в пепелище.

– Это дело рук Стратоса.

Олег произнес эти слова, напрягая челюсти, будто пытаясь сдержать поток проклятий, застрявших в горле. Его убежденность меня напугала, и я в отчаянии начала искать хоть какой-нибудь аргумент, которым могла бы ответить на его реплику. Что мы не знаем, что здесь произошло, что это не обязательно был Стратос, что несчастные случаи порой происходят… Однако я не нашла в себе ни желания, ни смелости отрицать очевидное только потому, что это не соответствовало моим ожиданиям.

В этом книжном магазине произошел пожар. Как и в том, которым владел отец Юрека, или в библиотеке Марселя Дюбуа. Единственный след, который мог привести нас к раскрытию личности Стратоса, был сожжен дотла. Иной истины не существовало.

Внезапно я осознала, что понятия не имею, что случилось с книготорговцем. Я не знала, находился ли он внутри, когда произошел пожар.

До этого момента я о нем даже не вспоминала. Возможно, это должно было меня расстроить, но сейчас я была слишком ошеломлена, чтобы задумываться о чем-то еще.

61

Огонь был беспощаден. Если какие-то книги и не сожрали языки пламени, то они пришли в негодность от вылитых на них пожарными тысяч литров воды, которые до сих пор образовывали лужи на тротуаре. Проход был перекрыт несколькими метрами сигнальной ленты, протянутой от одного края фасада до другого.

– Он был здесь.

Олег процедил эту фразу сквозь зубы, и каждое его слово было пропитано ненавистью, казалось, застрявшей где-то внутри. В его голосе появилась неожиданная жесткость, которой я раньше никогда не замечала. Единственный раз, когда я видела его таким напряженным, был в Риме, когда на нас чуть не напали те три дебила, и он встал между ними и мной, намереваясь защитить меня.

У меня возникло неприятное чувство, что я вдруг оказалась рядом с незнакомцем. Он перестал быть тем стеснительным и слегка нелюдимым библиотекарем, с которым я делила гостиницу и поездки, и превратился в парня, чьи черты лица загрубели, будто кусок глины, слишком долго пролежавший на солнце.

Кто же из них был настоящим Олегом? Какая из двух его манер поведения была не более чем маской?